средство поладить — это жить отдельно. Молодые хозяйки стремятся быть подальше от свекрови, и он от души расхохотался. На этот раз серьезным остался Па.

— Детям очень хочется сблизиться и понять друг друга, господин Джеймс!

— Безусловно. Со временем они подрастут, из них получатся юноши и девушки, которые тоже захотят «сблизиться», а это уже другое дело, Паркер.

— Значит, в федеральной армии, — нахмурился Па, — белые и цветные стоят в одном ряду, а в федеральной школе это невозможно?

— Именно так, дружище.

— Что хорошо для войны, для мира не годится? Да, добрые тогда были времена, господин Джеймс!

Он с трудом отыскал пепельницу и потушил сигарету.

— Решать вам, сержант Паркер, я больше не командир.

Па натянуто улыбнулся.

— Мне нравилось исполнять ваши приказы, мой капитан, но мне не нравятся ваши советы, — сказал Па дрогнувшим голосом.

Они пожали друг другу руки. На пороге патрон задержал мастера:

— Ваше предложение о сменной работе бригады меня заинтересовало, Паркер. Мы к нему еще вернемся. Они разошлись, довольные, что снова оказались на дружеской ноге.

На перемене Сэма и Андерсона вывели во двор. Там уже стояли двое черных ребят. Смотритель повел всех четверых к служебной двери в противоположную сторону от главного входа. Проходя мимо портика, Сэм спросил:

— А когда у нас будет гимнастика?

— Завтра, завтра! Ну-ка, поскорей…

Они очутились на улице, точно рыбы, выброшенные в море. Заперев за ними дверь, смотритель брезгливо вытер руки.

Там, у фасада школы, размахивали плакатами, виднелись поднятые руки, слышны были громкие крики и скандирование.

— Давай взглянем, — предложил Сэм. — Видно, это церковное шествие.

— Поторапливайся, идиот, — прошипел Андерсон, утаскивая его за рукав.

Вечером за ужином никто не разговаривал. Па прочел молитву, не придумав ни одной новой фразы. Потом пришли какие-то люди, среди них Сэм узнал отца Андерсона, и стали что-то обсуждать. Бейсбол, политику или что-то другое. Не важно. Никто не обращал на мальчика внимания. Сэм достал цветные карандаши и нарисовал портик с придуманными им самим гимнастическими снарядами, сказочный портик, который он видел во сне. Когда Ма стала его укладывать, он пролепетал по привычке: «Как, уже!» — хотя знал, что поздно. Белый крест давно пламенел над кроватью. Ма молча прижимается к нему, и ее слезы, как теплый ласковый зверек приятно поглаживают щеку. В соседней комнате продолжается разговор. Сэм узнавал голос сержанта Паркера и гордо улыбался.

Какое чудесное утро! Па снова надел медаль, и оба, и отец и сын, вышагивали рядом. Сегодня перед школой стояли настоящие солдаты с автоматами. В десяти шагах от них полицейские едва сдерживали натиск толпы, чьи вопли и свист напомнили Сэму бурный восторг зрителей из радиопередач. Солнце сверкало, как в разгар летних каникул… Какое восхитительное утро! Он хотел поделиться своей радостью с Па, но тот увидел толпу, остановился и попятился назад. Мальчик потянул его за руку:

— Проводи меня.

— Ты очень смелый, Сэм, — сказал Па чуть задыхающимся голосом, — я горжусь тобой.

«Он будет гордиться еще сильнее, когда увидит меня на портике», — подумал Сэм, не понимая, чем заслужил похвалу отца.

Два солдата встали по обе стороны от Сэма и торопливо проводили его до входа. Обернувшись, Сэм видел, как какой-то солдат пытался увести отца; тот протестовал и показывал на медаль. Все ясно: обычный спор бывших фронтовиков. Сэм бросился разыскивать маленького принца, не замечая, что сегодня он — единственный цветной в классе. К нему подошел учитель в очках:

— Вы останетесь завтракать здесь, так будет лучше!

— Я предупрежу вашего отца.

И он исчез. Наверное, он прав, так будет лучше, в гостях все кажется вкуснее. Это очень занятно! Даже хлеб…

На уроке он с удивлением обнаружил, что впереди, сзади, справа и слева от него скамейки свободны, а все теснятся по трое на остальных партах. Какая глупость!

Сэм хотел пересесть. «Оставайтесь на месте, Паркер!» — приказал учитель, который вчера называл его просто Сэмом. Ну и ладно!

Прозвенел звонок. Стремительный поток ребятишек хлынул во двор, наполнившийся смехом, легким и прозрачным, как пена. Внезапно тоненькие голоса были заглушены неистовыми воплями, и дети испуганно замерли перед толпой у входа, потрясавшей кулаками, которую полицейские безуспешно пытались угомонить. Маленький принц, побледнев, ухватился за руку Сэма.

— Не бойся, я постою за тебя, — прошептал негритенок.

Детей отвели на закрытую площадку. Старшие подхватили маленького блондина и, отчаянно жестикулируя, стали ему что-то втолковывать. Сэму захотелось поиграть, но ни в одной команде для него не нашлось места. Не везет! Он очутился совсем один, словно судно на рейде во время карантина. Но тут появился учитель, дал заполнить учетную карточку и наконец спросил по грамматике, арифметике…

— Вы очень отстаете, — сказал он сердито. — Где вы учились раньше?

Сэм назвал преподобного отца.

— Нехорошо менять школу, — учитель отвел глаза, — разные системы обучения. Вам следует попросить родителей вернуть вас к преподобному отцу. Вы ведь попросите, не правда ли?

— Нет, — ответил Сэм.

— Почему?

Ребенок опустил голову. Разве можно рассказать этому учителю про портик, ведь он, как и все, наверняка презирает уроки физкультуры.

Полдень — время завтрака. О Сэме позаботились: усадили отдельно в столовой преподавателей. Негритенок слышал, как другие ребята смеялись и чокались стаканами в ученической столовой, здесь же надо сидеть смирно… Все-таки он сунул в карман преподавательское пирожное — подарок для маленького принца.

В классе Сэм остро ощутил, что ему чего-то не хватает. И тут его осенило: после завтрака Ма всегда давала ему леденец. Значит, сегодня первый раз в жизни… Сердце его мучительно сжалось, и лишь воспоминание о портике утешило его. Сэм выглянул в окно и остолбенел: на портике кто-то раскачивался… «Взрослый на портике, предназначенном для детей! Кто же это?» Присмотревшись, он открыл рот от ужаса: взрослый был подвешен за шею. Повешенный! Он чуть не закричал. И некому показать… Вокруг лишь пустые скамейки. Сэм чувствовал, что задыхается, но отважился посмотреть снова. Ветер осторожно