принять на себя тяжкую ношу бессмертного хранителя. Мне нравился мой удел, пока я не встретил Нину. Я наблюдал за нею давно, приходя к ней вечерами, когда она укладывалась спать, утром — когда гуляла по саду… Я знал ее судьбу, знал, что ей суждено погибнуть от руки безумца, и я желал насладиться каждым мгновением наших свиданий… Мне казалось, что я сумею легко расстаться с Ниной… но боль вечной разлуки разрывает мою душу… Скоро истекут сорок дней, Нина покинет меня навсегда… Могу ли я ее увидеть вновь? Можно заказать ее портрет, и душа Нины будет возвращаться ко мне через изображение и говорить со мною… Но я сумею лишь слышать и лицезреть ее в облике неподвижной картины… Мне этого недостаточно…
— Я готов! — мой порыв казался смешон.
— Есть на свете города, построенные на сокрытых путях в загробный мир, в Петербург в числе таких городов… Этот город станет твоей вотчиной хранителя загробных тайн, — произнес Демин, — тебе суждено пережить тяжелые времена… Смерть в сей спокойный век куда прекраснее, чем тяготы грядущего столетия. Я не вправе принуждать тебя… Запомни, ты не смеешь передать свой "чин" преемнику в тяжелые времена…
— Я готов! — у меня не было сомнений.
Раньше мною двигало бы тщеславие, но теперь я осознавал всю тяжесть своего жребия. Я чувствовал радость, что обрел свое особое предназначение в вечности!
— Ритуал будет завтра на рассвете, — ответил Демин. — У тебя есть время подумать…
Погрузившись в раздумья, я побрел к Университетской набережной, ставшей моим излюбленным местом для прогулок. Взор сфинксов успокаивал мои волнения. Глядя на темные воды Невы в гранитных берегах, я представлял яркий Нил, утопавший в зелени. Меня будто бы уносило сквозь время и расстояния. Я видел, как скользят по воде папирусные лодки, пролетают пестрые птицы, играют дети на берегу. Моему взору открывались уютные домики и великолепные дворцы… и западный берег… пустынная полоса, страна некрополей… Петербург стал для меня северными Фивами. Вспомнился очередной курьез с Ворониным, когда мысленно улетев сквозь века, я невпопад ответил ему: — Кто злословит имя фараона, нарушает закон истины, и осудят его в загробном мире! Воронин принял мои слова за насмешку, а напрасно… Погрузившись в раздумья, я не сразу услышал, как меня окликнули. Это был Лермонтов. — Теперь вы можете учить меня, — произнес он без тени насмешки. — Вы не станете прилежным учеником, — действительно, я чувствовал себя гораздо мудрее, а ведь совсем недавно все было иначе, — вы вечный скиталец… Правила не для вас… — Все же мне бы хотелось получить некоторое напутствие жреца мертвых, — попросил он с улыбкой. — Постепенно вам открываются тайны, сокрытые от людского взора, — ответил я, — но спешу предупредить вас: чем сильнее крепнут ваши таланты, тем стремительнее уменьшается жизнь… В один момент вы приблизитесь к той грани слишком близко… У вас еще есть время остановиться… оставить ваши поиски… — А вы думаете, как я поступлю? — весело спросил Лермонтов. Мне стало забавно. — Вы слишком мало цените свою земную жизнь, — ответил я, — совершенно напрасно, вы еще слишком молоды, чтобы по-настоящему любить жизнь… Неужто я говорю столь мудрые слова? А ведь я не намного старше своего собеседника. Лермонтов смотрел на меня с изумлением. — Мне иногда снится один и тот же сон, — произнес он задумчиво, — мне снится девушка. Невысокая, тоненькая, черты ее лица нечетки, размыты как в акварельном этюде. Я хочу позвать ее, но не могу вспомнить имени… К своему стыду понимаю, что знаю ее имя, но забыл… Потом появляется человек с неподвижной улыбкой, он манит ее рукою. Девушка нехотя, но послушно подходит к нему. Он берет ее за тонкую руку. Она оборачивается и смотрит а меня, молча моля о помощи… — Вы уже истолковали свой сон, — ответил я, — к чему вам мои слова, вы все верно поняли… У вас много снов, которые испугали бы обычного человека… Невольно сны моего собеседника промелькнули пред моим взором как цветные гравюры. — Вы правы, — ответил он, печально улыбнувшись, — надеюсь, у вас найдется время для философских бесед со мною… Я не возражал, проникшись симпатией к этому человеку, получившему опасный дар, сжигающий жизнь как свечу.
Погрузившись в раздумья, я побрел к Университетской набережной, ставшей моим излюбленным местом для прогулок. Взор сфинксов успокаивал мои волнения. Глядя на темные воды Невы в гранитных берегах, я представлял яркий Нил, утопавший в зелени. Меня будто бы уносило сквозь время и расстояния. Я видел, как скользят по воде папирусные лодки, пролетают пестрые птицы, играют дети на берегу. Моему взору открывались уютные домики и великолепные дворцы… и западный берег… пустынная полоса, страна некрополей… Петербург стал для меня северными Фивами. Вспомнился очередной курьез с Ворониным, когда мысленно улетев сквозь века, я невпопад ответил ему: — Кто злословит имя фараона, нарушает закон истины, и осудят его в загробном мире! Воронин принял мои слова за насмешку, а напрасно… Погрузившись в раздумья, я не сразу услышал, как меня окликнули. Это был Лермонтов. — Теперь вы можете учить меня, — произнес он без тени насмешки. — Вы не станете прилежным учеником, — действительно, я чувствовал себя гораздо мудрее, а ведь совсем недавно все было иначе, — вы вечный скиталец… Правила не для вас… — Все же мне бы хотелось получить некоторое напутствие жреца мертвых, — попросил он с улыбкой. — Постепенно вам открываются тайны, сокрытые от людского взора, — ответил я, — но спешу предупредить вас: чем сильнее крепнут ваши таланты, тем стремительнее уменьшается жизнь… В один момент вы приблизитесь к той грани слишком близко… У вас еще есть время остановиться… оставить ваши поиски… — А вы думаете, как я поступлю? — весело спросил Лермонтов. Мне стало забавно. — Вы слишком мало цените свою земную жизнь, — ответил я, — совершенно напрасно, вы еще слишком молоды, чтобы по-настоящему любить жизнь… Неужто я говорю столь мудрые слова? А ведь я не намного старше своего собеседника. Лермонтов смотрел на меня с изумлением. — Мне иногда снится один и тот же сон, — произнес он задумчиво, — мне снится девушка. Невысокая, тоненькая, черты ее лица нечетки, размыты как в акварельном этюде. Я хочу позвать ее, но не могу вспомнить имени… К своему стыду понимаю, что знаю ее имя, но забыл… Потом появляется человек с неподвижной улыбкой, он манит ее рукою. Девушка нехотя, но послушно подходит к нему. Он берет ее за тонкую руку. Она оборачивается и смотрит а меня, молча моля о помощи… — Вы уже истолковали свой сон, — ответил я, — к чему вам мои слова, вы все верно поняли… У вас много снов, которые испугали бы обычного человека… Невольно сны моего собеседника промелькнули пред моим взором как цветные гравюры. — Вы правы, — ответил он, печально улыбнувшись, — надеюсь, у вас найдется время для философских бесед со мною… Я не возражал, проникшись симпатией к этому человеку, получившему опасный дар, сжигающий жизнь как свечу.