серебра, а между ними сверкали всевозможные драгоцѣнные камни, всѣхъ цвѣтовъ и размѣровъ, точно вдѣланные въ каменную поверхность утесовъ. Тутъ была цѣлая пропасть пацинтовъ и изумрудовъ, брилліантовъ, рубиновъ и сапфировъ — однимъ словомъ всякихъ чудныхъ камней, которыхъ онъ не умѣлъ даже назвать, но все такихъ огромныхъ и прекрасныхъ, что они просто его ослѣпили. Никакіе звуки не доносились извнѣ въ эту пещеру; только и слышно было, какъ жалобно и протяжно завывалъ вѣтеръ, носившійся по этому очарованному лабиринту, да слышалось шипѣніе подземнаго огня, заточеннаго въ каменныхъ нѣдрахъ, да журчанье быстро текущей воды, протекавшей невѣдомо гдѣ. Совершенно одинокій и затерянный въ этихъ пустынныхъ мѣстахъ, пастухъ долго-долго блуждалъ, не находя никакого выхода, пока не наткнулся совершенно случайно на источникъ того ручейка, что журчалъ все время невидимо для него. Ручей этотъ билъ ключемъ изъ земли, какъ какой-нибудь волшебный фонтанъ, и подымался высоко-высоко могучей струей, увѣнчанной пѣной, низвергаясь потомъ со страшной вышины на подобіе чуднаго водопада, и затѣмъ пробирался среди обломковъ скалъ, теряясь въ отдаленіи съ звучнымъ, нѣжнымъ журчаньемъ. Около этого ручья росли разныя невиданныя травы, однѣ съ мелкой и жирной, сочной зеленью, другія съ длинными, тонкими листьями, извивающимися какъ широкія ленты. Среди этой сырой, влажной зелени, копошились странныя существа, не то люди, не то гады, а, можетъ быть, и то и другое вмѣстѣ,- и безпрестанно мѣняли свой видъ и форму. То казались они крошечными, безобразными человѣческими фигурками, то превращались въ блестящихъ саламандръ или въ синіе блуждающіе огоньки, которые прыгали и плясали на верхушкѣ водяной струи. Тамъ сновали по всѣмъ направленіямъ властелины подземнаго царства — гномы. Они бѣгали и карабкались по стѣнамъ, подъ видомъ отвратительныхъ, безобразныхъ карликовъ, ползали и извивались въ видѣ пресмыкающихся и плясали синими огоньками по водѣ, считая и охраняя свои безчисленныя сокровища. Они знаютъ, гдѣ прячутъ скупцы свои драгоцѣнные клады, которыхъ потомъ никакъ не могутъ найти ихъ наслѣдники; имъ извѣстно, гдѣ зарыты драгоцѣнности мавровъ, спасавшихся бѣгствомъ изъ Испаніи. Всѣ дорогія вещи и цѣнныя монеты, что пропадаютъ и теряются у людей, переходятъ къ гномамъ, которые всюду выискиваютъ и крадутъ ихъ, и прячутъ у себя, такъ какъ они могутъ обходить подъ землей весь свѣтъ по таинственнымъ, невѣдомымъ подземнымъ ходамъ. Такъ что въ этихъ пещерахъ у нихъ хранятся цѣлыя груды рѣдкихъ и драгоцѣнныхъ сокровищъ. Пастухъ видѣлъ тамъ неоцѣненные камни, браслеты и ожерелья изъ чудныхъ жемчуговъ и алмазовъ, древнія золотыя вазы, до верху наполненныя рубинами, драгоцѣнные кубки, невѣдомыя монеты, съ дивными, непонятными изображеніями и надписями; словомъ сказатъ, такія удивительныя, неописанныя сокровища, что представить себѣ невозможно. И все это вмѣстѣ такъ сверкало и блестѣло, такъ искрилось разноцвѣтными искрами и какъ жаръ горѣло разноцвѣтными огнямр, что казалось, будто все это, въ самомъ дѣлѣ, и пылаетъ, и дрожитъ, и движется. Такъ, по крайней мѣрѣ, разсказывалъ пастухъ.

Тутъ старикъ остановился на минуту. Дѣвушки, которыя начали слушать его повѣствованіе съ насмѣшливой улыбкой, теперь хранили глубокое молчаніе и ждали продолженія разсказа съ раскрытымъ ртомъ и вытаращенными глазами, сгорая отъ нетерпѣнія и любопытства…

Наконецъ, одна изъ нихъ прервала молчаніе; восхищенная описаніемъ несмѣтныхъ богатствъ, видѣнныхъ пастухомъ, она не выдержала и воскликнула:

— Неужели онъ ничего себѣ не взялъ?

— Ничего, отвѣчалъ дѣдушка.

— Экій дуракъ! закричали дѣвушки хоромъ.

— Господь помотъ ему въ этомъ испытаніи, продолжаль старичекъ, — и какъ-разъ въ ту минуту, когда все превозмогающая алчность чуть было не побѣдила его страха, и ослѣпленный видомъ всѣхъ этихъ драгоцѣнныхъ каыней, изъ которыхъ одного было бы довольно, чтобы сдѣлать его могущественнымъ человѣкомъ, пастухъ уже собирался взять себѣ одну изъ драгоцѣнностей, — онъ явственно услышалъ звонъ колокола, того самаго, что находится въ обители Монкайской Богоматери. Ну, не чудо ли это? Въ этой подземной глубинѣ, несмотря на хохотъ и крики гномовъ, несмотря на шипѣнье подземнаго огня, на журчанье текущей воды и завыванье вѣтра, онъ ясно, отчетливо услыхалъ этотъ колоколъ, точно былъ у подножія той горы, гдѣ стоитъ монастырь! Когда онъ услыхалъ, что звонятъ Ave Maria, онъ припалъ къ землѣ, призывая Матерь Божію, и самъ не зная какъ, очутился на дорогѣ, что ведетъ въ село, въ какомъ-то оцѣпенѣніи, точно очнулся отъ глубокаго сна. Съ тѣхъ поръ всѣмъ стало ясно, почему въ нашемъ ручьѣ находятъ мелкій, какъ будто золотой порошокъ, а когда наступитъ ночь, въ его журчаньи явственно слышны шопотъ и рѣчи — обманчиныя рѣчи, которыми злые гномы, вселившіеся въ ручей съ самаго истока, стараются прельстить неосторожныхъ людей, обѣщая имъ сокровища и богатства, долженствующія служить имъ на погибель.

Когда дѣдушка произносилъ эти слова, ночь уже наступила, и церковный колоколъ началъ звонить, призывая къ молитвѣ. Дѣвушки набожно перекрестились, тихо прошептали молитву Богородицѣ и, простившись съ дѣдушкой, который еще разъ посовѣтовалъ имъ не терять времени у источника, взяли свои кувшины и спустились всей гурьбой къ церковной паперти, молчаливыя и озабоченныя. Только далеко отъ того мѣста, гдѣ онѣ встрѣтились со старикомъ, на той площади, гдѣ онѣ обыкновенно расходились въ разныя стороны, самая бойкая и рѣшительная изъ нихъ вдругъ спросила:

— Развѣ вы вѣрите тѣмъ глупостямъ, про которыя намъ разсказывалъ дѣдушка?

— Я не вѣрю! объявила одна.

— И я тоже! подхватила другая.

— Я тоже! Я тоже! закричали остальныя и начали смѣяться сами надъ собой и надъ своей довѣрчивостью.

Дѣвушки разстались и каждая пошла своей дорогой. Повернувши за уголъ одной изъ улицъ, выходившихъ на илощадь, двѣ дѣвушки, единственныя, которыя ни разу не усомнились въ достовѣрности слышаннаго разсказа и не посмѣялись надъ старикомъ, пошли вмѣстѣ. Раздумывая объ этомъ чудномъ разсказѣ, глубоко погруженныя въ свои размышленія, онѣ разсѣянно и лѣниво поднимались вверхъ по узкой, мрачной, бѣдной улицѣ. Старшая изъ нихъ, которой было около двадцати лѣтъ, звалась Мартой; младшая, которой еще не минуло и шестнадцати, — Магдаленой.

Во всю дорогу обѣ хранили глубокое молчаніе, но когда пришли довюй и поставили свои кувшины у порога, Марта спросила Магдалену:

— Ты вѣришь въ чудеса Монкайской горы и въ злыхъ духовъ, обитающихъ въ источникѣ?

— Я вѣрю всему рѣшительно, откровенно призналасьМагдалена. — А ты развѣ