Litvek - онлайн библиотека >> Федор Богданович Миллер >> Поэзия >> Стихотворения >> страница 2
караван[10]
Поздно ночью мы лежали на земле, среди равнины;
У коней своих усталых чутко спали бедуины;
Вдалеке, при лунном свете, горы нильские белели,
А кругом, в песке зыбучем, дромадеров[11] кости тлели.
Я не спал; под головою у меня седло лежало,
А широкий плащ дорожный был мне вместо одеяла;
Близ меня лежала сумка сладких фиников сушеных,
Сабля острая и пара пистолетов заряжённых.
Всё безмолвно; лишь порою затрещит в костре забытом
Огонек, иль конь, проснувшись, стукнет об землю копытом;
Лишь порою в отдаленья крик орлиный раздавался
И наездник полусонный за ружье свое хватался.
Вдруг земля поколебалась и померк за облаками
Лунный свет, степные звери пронеслися перед нами;
Кони робко отшатнулись, наш вожатый приподнялся…
«Ну, — сказал он, — знать, воздушный караван опять помчался!»
Это он! И вот несутся, вслед теней своих вожатых,
Дромадеры с седоками на хребтах своих горбатых,
И воздушною толпою идут девы, как Ревекка[12],
На плече неся кувшины; цель пути их — город Мекка[13].
Ну! Еще! иль нет конца им? Вот бесчисленные гости!
Вновь в верблюдов превратились их рассеянные кости;
Черный прах, что по равнине в облаках густых, летучих
Бурно вьется, превратился в черных воинов могучих…
В это время ежегодно восстают для каравана
Все, которые погибли тут в песках от урагана, —
Чей, быть может, прах истлевший нынче с пылью мы глотали,
Чьи разбросанные кости мы ногами попирали.
И грядою бесконечной, как на пир, во всем раздолье
Восстают они и мчатся в град святой на богомолье,
И летят от Сенегала до брегов Баб-эльмандеба…[14]
Страшен поезд их тревожный при огнях ночного неба!
Стойте, други! Кони рвутся? Так накиньте им арканы!
Ободритесь! Не бегите, как пугливые бараны:
Пусть воздушною одеждой ваших лиц они коснутся,
Имя Аллы[15] призовите, — духи мимо пронесутся.
Подождите, — лишь денницы загорится луч отрадный
И на вас от гор повеет ветер утренний, прохладный, —
И опять во прах летучий обратятся привиденья…
Вот заржал мой конь ретивый, чуя утра приближенье!
1845

Погребение разбойника[16]

В носилках похоронных
Лежит боец лесов,
И шесть вооруженных
Суровых удальцов
Среди лесов дремучих
Безмолвные идут
И на руках могучих
Товарища несут.
Носилки их простые
Из ружей сложены,
А поперек стальные
Мечи положены.
На них лежит сраженный
Разбойник молодой,
Назад окровавленной
Повиснув головой.
В минуту жаркой битвы
Сразил его свинец, —
И кончил дни ловитвы
Бестрепетный боец!
Сочится кровь из раны
По лбу и по вискам
И вниз струей багряной
Бежит по волосам.
Он грозно сдвинул брови,
Храня надменный вид,
Но взор под слоем крови
Врагам уж не грозит.
Он правою рукою
Сдавил свой острый меч
И с ним, уставший с бою,
В могилу хочет лечь.
Меч этот быстро, метко
Удары наносил,
И сбиров он нередко
Как молния разил;
Теперь, звуча, влачится
Он вслед за мертвецом;
Как слезы, кровь струится
Холодная по нем.
И в миг борьбы жестокой
Со смертью роковой
Он пояс свой широкий
Схватил другой рукой;
Ремни его колета
Разрублены висят,
Два длинных пистолета
За поясом блестят.
Так спит он, охладелый,
Лесов угрюмый сын,
В кругу ватаги смелой,
Средь темных Апеннин!
Так с ним они печально
Идут в глуши лесной
Для чести погребальной.
Но вот кричат им: «Стой!»
И наземь опустили
Носилки с мертвецом,
И дружно приступили
Рыть яму вшестером.
В воинственном уборе,
Как был он завсегда,
Без гроба, на просторе
Кладут его туда.
Засыпали землею…
«Прости, лихой собрат!»
И медленной стопою
Идут они назад.
Но чу! — сторожевого
Свисток раздался вдруг…
Ватага в лес — и снова
Безмолвно всё вокруг.
1846

Труженик[17]

Кто идет во глубь земли
Или молотом махает;
Кто сетями для семьи
Хлеб насущный добывает;
Кто за плугом льет свой пот,
Как наемник господина;
Кто под ношей спину гнет
Для жены своей, для сына, —
Честь им! Слава их трудам!
Слава каждой капле пота!
Честь мозолистым рукам!
Да спорится их работа!
Но забудем ли о том,
Кто безропотно страдает
И, работая умом,
Сам нередко голодает?
В тесной хижине ль своей
Он с наукой тратит годы,
Раб ли книжных торгашей,
Пишет драмы или оды,
Или просто вздор чужой
Переписывает к срокам,
Иль, вступив в ученый строй,
Ходит, бедный, по урокам, —
Что ж! Ведь труженик и он!
И ему — терпеть, трудиться
Повелел судьбы закон,
И его глава сребрится!
И влачит до гроба он
Бремя скорби и гоненья,
А детей голодных стон
Убивает вдохновенье!
Так иного я знавал:
Духом он стремился в небо,
Но во прахе изнывал,
Пресмыкаясь ради хлеба!
Так с семьею на плечах
Хлопотал он и трудился,
Целый век свой был в тисках
И как рыба об лед бился!
И сидел он, и писал,
Бледный, с впалыми щеками;
А меж тем восток сиял,
Ветерок