топать через заброшенный склад и, как всегда, наши сердца на этом участке пути бились особенно тревожно. Мода на районные бои в нашем городе прошла давным-давно, но любители подраться никуда не делись и частенько выходили из сумрака.

 Сейчас здесь было пустынно. Мы, втайне друг от друга, перевели дух.

 - Привал? – сказал я, достав пачку украденной «Астры».

 Штирлиц посмотрел на часы.

 - Опаздываем, - сказал он.

 - Ты куда-то торопишься? – удивился я.

 - Ну, так…

 - Ага, - обрадовался я вечерней интриге, - значит, встреча? С кем?

 - Ну так, с одной… - неохотно ответил Штирлиц.

 - Я ее знаю?

 - Слушай, отстань, а…

 -  Ну, кто?

 - Ты ее не знаешь. Сегодня и познакомитесь.

 - Тогда вперед к сиянию любви! – воскликнул я и тут же получил дружеский пинок в зад.

 У технаря все было как обычно. Из распахнутых окон второго этажа гремел «Эйсофбэйс», несколько группок посетителей танцпола негромко курили у входа, вглядываясь в лица новоприбывших. Попытки узнать товарищей на расстоянии, как правило, заканчивались провалом из-за одинаковых джинсовых спин и бритых затылков. Мы остановились у ступенек входа, и Штирлиц снова посмотрел на часы.

 - Опаздывает, - процедил он сквозь зубы. – Договорились же, в девять…

 - Привет! – из темноты выплыл стройный женский силуэт.

 Под скудным светом фонаря нам улыбалась темноволосая девушка, вся в алом, словно каравелла из книги для внеклассого чтения. Я ткнул Штирлица локтем и застыл, пытаясь нашарить в голове достойный комплимент.

 - Привет, Галчонок!

 Он чмокнул ее в щеку. Она слегка покачнулась. Черные влажные глаза с поволокой мгновенно отсканировали меня с головы до пят.

 - А кто это с тобой, Витя?

 - Меня зовут Дик, - хрипло сказал я и только сейчас ощутил, что чуть втягиваю щеки и прищуриваю глаза – так, на мой взгляд, я получался гораздо мужественнее на фотографиях.

 - Прикольные кроссовки, - оценила она.

 - Это ему бабка на днюху задарила, - вставил Штирлиц. Галина прыснула, а я покраснел в спасительной темноте.

 - Че ты не сказал, что у друга день рождения! – она надула губки и ущипнула Штирлица за бок.

 «Ломака, - подумал я, - но красавицам это идет. Им все идет. Даже алкогольное опьянение". 

 - Приглашаю на фуршет за гаражи, - сказал я. Но там оказалось занято, и Штирлиц предложил отметить мой день рождения на заброшенной стройке поблизости.

 - Штирлиц, - сказал я, - давай не…

 - А, черт! – споткнулся Штирлиц о торчавший из земли кусок арматурины.

 - Там темновато, - заметила его спутница.

 - А мы на самый верх! – сказал Штирлиц. – На крышу!

 Ветер сдул с Луны последнее ночное облако, посветлело. Теплый звездный космос над крышами сладко пахнул мороженым из сирени, и предчувствие громадного счастья, которым был наполнен мир, уже не умещалось в груди.

 - С Днем рождения, чувак! – Штирлиц лордическим жестом качнул ломким стаканчиком.

 - Расти большой, не будь лапшой! – сказала Галя.

 Я смотрел на ее смуглые от лунного загара коленки, исподтишка рассматривал ложбинку над алым парусом ткани,  модную в этом сезоне поднятую лаком челку, и внутри расправлялись пружины, от которых речь становилась все свободнее и быстрей.

 - Что ты говоришь! – смеялась мне Галя, а Штирлиц рядом на глазах превращался в тень. После третьего тоста Галина решила, что пора танцевать, и мы спустились к технарю. Отдали на входе деньги, вышли на широкую лестницу на второй этаж. Я рассказывал какую-то очередную веселую историю и в пылу вдохновения толкнул кого-то плечом.

 - Слышь, барбос! – Меня сильно ткнули кулаком в бок.

 Я обернулся и похолодел.

 На меня дышал перегаром Гриф - легендарный боец районных драк. Под тонкими лямками черной футболки-«борцовки» бугрились загорелые мышцы. Вместе с перегаром от Грифа несло опасностью хищника.

 - Плечи широкие? – Гриф еще раз ткнул меня кулаком.

   - Я случайно, - сказал я, но боец был в дурном настроении. Он хлопнул меня о стену.

 - Случайно, йопта! – накручивал он себя для хорошей плюхи. – Случайно, да?! СЛУЧАЙНО…

 Молния моей олимпийки разошлась, и с футболки на Грифа взглянул губастый Тайлер из «Аэросмита».

 - Это че? – Гриф уставился на рок-певца, вдруг выпустив меня из своих лап.

 Я молчал, глядя в пол.

 – Тайлер, что ли?

 - Ну да, - удивился я и отважился посмотреть на своего собеседника.

 - Типа, уважаешь его?

 - Типа, да.

 - А «Гет а грип» слышал?

 - Офигенный альбом, - сказал я.

 - Во-во, - обрадовался Гриф, - а мои лохи не въезжают в его музыку. Так по жизни «Асю Басю» и хавают, уроды…

 Он почесал в затылке, думая, что делать со мной дальше.

 - Ну что, Дик, пойдем, - сказал Штирлиц, осторожно выглядывая из-за плеча моего собеседника.

 - А кореш твой тоже «Аэросмит» слушает? – спросил Гриф, рассматривая побледневшего друга.

 - У него все альбомы, - соврал я.

 - Ладно, пацаны, - Гриф неожиданно улыбнулся, блеснув стальной фиксой, - валите. Если кто тронет, базланьте, что меня знаете.

 Он почти дружески хлопнул меня по плечу, но я устоял.

 - Счастливо, - уважительно сказали мы знаменитому бойцу.

 На темном танцполе в несколько кружков вокруг сваленных сумок топтались девушки: белый верх, черный низ. Кавалеры млели у стен в грохочущей духоте.

 Штирлиц сделал многозначительное лицо, дал нам знак оставаться на месте и двинул к диджею, заседавшему на табуретке за усилителем. Я видел, как он достал из кармана джинсовки какую-то кассету и принялся о чем-то жестикулировать. Диджей пожал плечами, но кассету взял.

 - А сейчас по просьбе друга, - сказал Повелитель Танцпола в микрофон,- поздравим с днем рождения Дика, которому сегодня стукнуло шестнадцать! Друзья дарят ему песню! Белый танец! Дамы приглашают кавалеров! Поехали!

 Он щелкнул кнопкой огромного двухкассетника «Маяк», и колонки завели меланхоличную, но щекочущую сердце песню. Галина захлопала в ладоши. Улыбающийся Штирлиц шел к нам походкой победителя.

 - Потанцуем? - вдруг сказала мне Галка.

 - Но... я... ты...Штирлиц...

 - Пойдем, - перебила она, взяла за руку и повела в центр зала. И я послушно поплелся за ней.

 Я робко положил руки на ее узкие бедра. Они показались обжигающими. Мы сделали первый шаг под музыку. Бритые затылки, шлюховатые блузки, голые стены – исчезли.  Остались музыка, запах ее близких, как счастье, волос и зеркальный шар-Вселенная над нами.

 «Леди ин рэ-эд, из дэнсинг виз ми», - тихо вторил я исполнителю в ее благоухающее мамиными духами ушко. Неминуемое горячо разрасталось в джинсах и мешало парить. И почему-то было ужасно стыдно, а она почувствовала его и, словно случайно,