сторонние звуки. Каленглад неловко переступил с ноги на ногу и сжал кулак, опуская руку.

— Понимаю… — сказал он. — Действительно, просьба глупее некуда. В конце концов, эта память или забвение уже ни для кого не будут иметь значения. Удачной охоты в грядущих столетиях, Фередир Горделерон.

Предводитель Стражей Аннуминаса отвернулся, намереваясь уйти.

— Подожди! — это слово таварвайт произнесла шепотом, однако в обнявшей руины тишине ее шепот прозвучал, как крик. Каленглад остановился. Нейенналь приблизилась и склонила голову, бережно принимая из ладони старого следопыта простенькую безделушку, так не похожую на изящные украшения квенди. Кольцо пришлось в самый раз на безымянный палец левой руки охотницы и было холодно, как камни кургана. Возможно, это стоило расценивать, как знак свыше, а возможно, Нейенналь хотелось просто найти хоть какое‑либо подтверждение правильности своего выбора.

— Я буду помнить его, — сказала она, с трудом подбирая слова, царапающие горло подобно каменной крошке. — Даже если бы милостью Валар таварвайт было даровано забвение, я бы отказалась от этого дара. Я не хочу забывать. А сейчас все же оставь нас, прошу.

Каленглад ушел, а охотница пробыла у кургана до наступления темноты. О чем она говорила, о чем пела, могли бы рассказать камни Барад–Рата, но камни предпочитают молчать.

Той же ночью Нейенналь покинула Эвендим. Путь ее лежал на северо–восток, в затененные земли Ангмара, куда уводил уже остывающий след Мордрамбора. След привел к железным вратам Карн Дума, проникнуть за которые эльфийке не могли помочь все ее охотничьи умения. Стоявшая на воротах в ту ночь стража не слышала ни единого звука и не видела ни единой тени, однако при первых проблесках рассвета на привратной площадке обнаружился холмик, сложенный из орочьих голов. И это было только началом.

С тех пор, как эльфийка пришла в Ангмар, минули две полные луны. За это время орки и дуварданы научились бояться, как неверных бурых сумерек дня, так и кромешной тьмы ночи, между которыми, казалось, не было никакого различия для стрел с черным оперением из кребаньих перьев, прилетающих из ниоткуда и неотвратимо разящих выбранную мишень. Но не марионетки Карн Дума были главной целью Нейенналь. Собственно говоря, они вообще не были целью — скорее, препятствием на пути, которое следует убрать, чтобы подобраться к более крупной дичи. Эту дичь таварвайт выслеживала теперь с упорством охотника, знающего, что даже самый хитрый и осмотрительный зверь рано или поздно вынужден будет покинуть свое логово. И не важно, как долго продлится игра в кошки–мышки. Что‑то — быть может, унаследованный все же от отца дар предвидения, а быть может, нечто, стоящее дороже всей дальновидности бессмертных, — подсказывало ей, что их новая встреча уже предопределена, и эту предопределенность не под силу изменить ни Свету, ни Тьме.

Можно было, конечно, подобно мудрому Митрандиру, сколь угодно долго рассуждать о судьбах Средиземья и спасении Эриадора, но одно Нейенналь знала наверняка — когда случай снова сведет ее с Мордрамбором, положенная на тетиву стрела будет пущена в цель не за Эриадор, а за следопыта с острова Тиннудир. И на этот раз она постарается не промахнуться.