— Положите на стол и приходите через два дня.

— Они здесь.

Редактор с удивлением уставился на чемоданы.

Я открыл замки. Разноцветный поток тетрадей вылился к редакторским ногам.

— Вы сошли с ума… — прошептал редактор. — Этого не прочесть и за год.

Поэтом я не стал. Ни одно из стихотворений не было никогда напечатано. Я стал инженером. В грустной истории моего напрасного труда — мысль о необязательности первых решений.

Кто знает механизмы, которые, срабатывая, толкают нас в узкие коридоры профессий? Моей специальностью стали газовые плиты — область, прогресс в которой приостановился сразу же после изобретения первой плиты. Кроме того, я женился.

Моя жена была искусствоведом и каждый вечер уходила на совещания. Они обсуждали влияние венецианского стиля на архитекторов, застраивавших Петербург в конце прошлого века, и спорили, была ли во время дуэли надета у Дантеса под сюртуком кольчуга.

Меня мучила неподвижность. Я не мог признать движением ежедневные поездки в метро.

Один раз мне удалось сбежать. Мы проводили газификацию большого колхоза в Заонежье. Три месяца среди бронзовых пламенеющих сосен и причудливых гранитных скал. Однажды я забрел на отдаленный мыс, широким языком устремленный в глубь озера. В небольшом распадке, сплошь уставленном вековыми елями, высветилась часовенка. Едва заметные ступени, выскобленные в граните, вели наверх. Помогая руками, я взобрался на камень. Дверь в часовенку была открыта. Истлевшие тряпки лежали в углу. Я осторожно шевельнул их носком сапога. Из лохмотьев должна была выпасть почерневшая кость. Она не выпала. Но я ощутил прикосновение к тайне.

А Аркадий?

Отвоевав, он стал было журналистом, затем — биологом. Из сонма плавающих, ползающих, летающих, подлежащих изучению, мой друг выбрал морских млекопитающих. Кроме того, каждый отпуск он проводил в самодеятельных экспедициях. Их организовывали группы безумцев, похожих на него. Поиски снежного человека, поездка на Урал, где местные жители регулярно наблюдали полеты неопознанных тел… Снежный человек оказался мифом, летающие тела — чечевицеобразными облаками.

В поездку на Урал Аркадию удалось вовлечь и меня. С тех пор я дал зарок — никогда, ни при каких обстоятельствах не связываться с Аркадием.

И вот я снова иду к нему.

ГЛАВА ВТОРАЯ, где появляются имена монаха Германа и сотника Кобелева

Узкая лестница. Шестой этаж.

Дверь открыл Аркадий. Темным коридором, заставленным полуразвалившимися шкафами и остатками диванов, он провел меня к себе.

Его комнату я любил. Она была вся набита книгами. На самодельных стеллажах сверкали лакированными обложками описания путешествий. Солидно мерцали золотыми буквами потертые томики старых изданий.

Разноцветными пухлыми глыбами лежали журнальные подшивки. На полу, как маленький готовый к атаке танк, стоял включенный в розетку пылесос. На столе горами высились продолговатые ящики карточек.

Я оглянулся, ища вешалку. Аркадий перехватил мой взгляд:

— В коридоре. Разве ты забыл?

Он вынес мой плащ и извлек из-под стола два складных парусиновых стула.

— Садись.

— Итак, ты едешь в командировку?

— Да. На острове Тюленьем искусственно расширили котиковый пляж: взорвали скалы, сделали шире площадки… Надо посмотреть.

— Но это ведь ненадолго.

— Еще Курильские острова. Там открыли краеведческий музей. Ему нужна помощь, обмен коллекциями, всякое такое… Но о музее, вернее о его директоре, потом. Сейчас я хочу показать тебе вот что.

Из груды бумаг на столе Аркадий извлек тонкую старую папку:

— Надеюсь, ты статью из японской газете еще не забыл?

— Нет.

— Лет десять назад, будучи журналистом, я наткнулся на вот такой забавный рассказ. И припрятал его.

Он развязал у папки шнурки и извлек из нее несколько листков, напечатанных на машинке.

— Все это перепечатано с газеты. Читать рассказ долго — много всякой ерунды, я лучше перескажу тебе начало его…

На первом листке жирными буквами было напечатано название газеты «Дальневосточный моряк» и дата выпуска номера — 26 декабря 1922 года.

По утверждению Аркадия, в начале рассказа излагалась история эвакуации большой группы белоэмигрантов из Владивостока. Эмигранты были погружены на пароходы «Аян» и «Минин». Почему-то, вместо того чтобы уйти в Китай или Японию, пароходы направились на север вдоль Курильской гряды. Здесь «Минин» сел на камни, а «Аян» стал поблизости на якорь.

— Теперь читай сам! — сказал Аркадий.

Отрывок из рассказа Н. Сорокина «Жертвы волн», напечатанного в газете «Дальневосточный моряк» от 26.12.22

…Когда первый пароход очутился на камнях, с него с помощью пары шлюпбалок начали спускать шлюпки.

— Грузить женщин и детей! — приказал капитан.

Матросы, образовав цепочку, стали передавать из рук в руки ослабевших от страха женщин и самых маленьких пассажиров. После того как загруженные шлюпки отошли, команда принялась за сооружение плота. Его заканчивали на плаву, сколачивая из крышек грузовых люков.

Под все увеличивающейся тяжестью людей, которые непрерывно прыгали на плот, шаткое сооружение все глубже оседало в воду. Ветер подхватил его и понес. Перегруженный плот накренился, люди бросились на один борт. Плот рассыпался и перевернулся. Волны умчали его остатки с несколькими несчастными, которые все еще продолжали держаться за доски.

На судне мастерили уже второй плот, а между тем вода, поднимаясь, подступила к палубе. То и дело раздавались глухие удары — пароход било о камни. Были сорваны и отброшены в сторону несколько шпангоутов. Наконец плот готов. Все остававшиеся на судне, во главе с капитаном, заняли на нем места. И вдруг раздались крики. Капитан поднял опущенную голову. Несколько лиц в штатском волокли по палубе к плоту тяжелый свинцовый пенал.

Вот он погружен на плот.

Плот накренился…

Неужели небо допустит гибель и этих людей?

— Я не разрешаю! — раздался твердый голос капитана. — Сбросить груз!

— Ни за что! — Лица в штатском выхватили пистолеты и, угрожая ими, стали кричать, что они офицеры и приказывают взять пенал.

На помощь капитану пришли матросы. Завязалась короткая схватка, пистолеты полетели в воду.

— И пенал туда же! — крикнул кто-то.

— Нет, нет, ни за что!

Решили, что пенал останется на судне. Матросы, с трудом подняв его, бросили обратно на палубу. Плот отчалил, полны и ветер умчали его в направлении синеющих невдалеке островов.

Между тем «Аян», стоявший до тех пор на якоре, начал приближаться к остаткам «Минина». Не заметив