«регулярного полицейского государства» следует принимать

¹Miller J. 1990. Absolutism in Seventeenth Century Europe. Macmillan. P. 6-13;

Anderson P. 1979. Lineages of the Absolutist State. Verso.

2 Miller J. 1990. P. 7-8; Parker D. 1983. The Making of French Absolutism. Arnold.

P. 90.

во внимание только в неразрывной связи с властью государя. «Бедный крестьянин — бедный король» — таков был горький комментарий одного из советников Людовика X V. ¹ Однако ни один из описанных вариантов развития не предполагает «абсолютизм». Соответствующий социальный порядок достигался благодаря работе сословных представительств, гильдий и городских корпораций. Новым элементом стало центральное регулирование тех сфер жизни государства, где ранее действовала местная инициатива или просто случай. Попытки установить фискально–военное государство не требовали обращения к механизмам, которые традиционно связываются с «абсолютизмом». Брюэр в своем недавнем исследовании показал, что именно такое государство было создано в Англии. Отсюда, видимо, следует сделать вывод, что такую систему легче было построить в условиях парламентского, а не «абсолютистского» государства. Возможно, это неверный вывод. Едва л и во Франции не стремились создать фискально–военное государство «абсолютистскими» методами. Там пытались использовать те же методы, что и в Англии — то есть процедуру одобрения и сотрудничество, поскольку это были единственные доступные и эффективные средства. Во Франции попытка просто была менее успешной, главным образом из‑за того, что в стране отсутствовало единое представительство.² Если сильная монархия создавалась через соглашение и сотрудничество, а не из‑за необходимости удовлетворять военные нужды государства, тогда ее основанием следует считать умелое управление правящими элитами, а не вооруженные силы. Большие армии были скорее следствием сильной монархии, а не ее причиной. Для ее понимания более важно учитывать восстановление идеологического единства знати, поскольку религиозные различия, порожденные Реформацией, были преодолены или отошли на второй план.³ Не так давно один влиятельный ученый доказывал, что из перечисленных компонентов может быть сконструирована приемлемая модель «абсолютизма», но мы можем возразить: консенсус между монархами и правящей элитой был основой всех политических режимов Средневековья и раннего Нового времени.⁴ В Польше между монархом и аристократией идеологический консенсус превалировал, но едва ли справедливо утверждать, что он породил «абсолютизм». Поэтому следует попытаться разделить события

1 Miller D. 1990. P. 7-8;RaeffM. 1983. The Well‑Ordered Police State. Yale Univer

sity; Gagliardo J. 1991. Germany under the Old Regime. Longman. P. 107-113.

2 RaeffM. 1 9 8 3. P. 152-154; B r e w e r J. 1 9 8 9. The Sinews of Power. Unv/'mHyman.

3 Evans R. J. W. 1979 The Making of the Habsburg Monarchies 1550-1700. Oxford

University Press.

⁴Black J. 1991. A Military Revolution? Military Change and European Society

1550-1800. Macmillan. P. 67-77.

раннего Нового времени и связанные с ними «абсолютистские» ассоциации. При этом необходимо рассматривать систему управления в социальном контексте, но не в марксистском значении ее связи с эксплуататорскими классами, а в более тонком аспекте: существование этого режима было обусловлено современными социальными потребностями и условиями. Например, слово «бюрократия» отсылает нас к категориям XIX или XX века. Нам же следует реконструировать явления раннего Нового времени.

Кроме того, необходимо внимательно изучить тех персонажей, которые еще недавно считались вышедшими из моды: королей и министров, дворян и придворных. Хотя сейчас они снова популярны, интерес к ним может оказаться непродолжительным. В своем исследовании, которое имело широкий резонанс, Брюэр сосредоточил внимание не на жизни королевского двора, а на деятельности парламента и акцизной службы. Кое–где, особенно в университетских городках Франции, предпочитают изучать историю «снизу вверх», то есть анализировать истребление кошек подмастерьями средневекового Парижа и контрацепцию среди крестьян Прованса. Бунтовщики и браконьеры остаются более привлекательными, чем представители власти.

В первых трех главах моей книги в хронологическом порядке излагается история французской монархии в XVI, XVII и XVIII столетиях; если концепция «абсолютизма» не выдерживает критики применительно к условиям этой страны, она не может ее выдержать вообще. В главах 4,5 и 6 излагаются основные схемы, которые предлагается применить к истории Англии. Главы 7 и 8 — широкое полотно, на котором пишут более тонкой кистью. В них анализу подвергаются отношения между королевской властью и правами подданных. Глава 9 представляет попытку найти истоки мифа.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ВАЛУА И РАННИЕ БУРБОНЫ. НАСЛЕДИЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

История Франции раннего Нового времени начиналась с событий, которые в современных агентствах по продаже недвижимости называют контрактами об обмене. До конца XV столетия крупные провинции, такие как Бретань и Бургундия, были феодальными владениями, более или менее независимыми от французской короны. Графы и князья обладали в своих ленах суверенной законодательной и судебной властью, которая регулировалась комплексом местных обычаев, составлявших права и свободы региона по отношению к правителю. Монарх был лишь самым крупным феодалом, его предка избрали на королевский престол в X веке. Его активность ограничивалась границами королевского домена, области вокруг Парижа, которая по площади была меньше, чем многие феодальные владения. Он постепенно присоединял к домену другие территории, но вереница дат показывает, сколько времени пришлось потратить на формирование границ современной Франции. Лангедок был аннексирован в 1271 году, Дофине — в 1338, Нормандия — в 1358, Гиень — в 1351, Бургундия — в 1472, Анжу, Мэн и Прованс — в 1381, Орлеан — в 1399, Ангулем — в 1515, Овернь и Бурбон — в 1527 и Бретань — в 1532 году.

С точки зрения короля, эти действия были спонтанны. Лишение провинций их прав рассматривалось лишь как наказание, законно налагаемое после военного поражения или подавления бунта. Являясь феодом Священной Римской империи, Дофине не могло войти в состав королевских земель, так как в этом случае король оказался бы вассалом императора. Вместо этого владение передавалось его наследнику (отсюда происходит слово «дофин»). Присоединяя очередную провинцию, король торжественно клялся соблюдать ее права и привилегии и подписывал хартию или договор, чтобы

закрепить это соглашение. Затем новые подданные приносили ему клятву верности. Соглашение основывалось на