должен он, Ратен, специалист по древним цивилизациям. Главный специалист. Самый опытный. Человек, на которого, как сказал сегодня Приматор, смело можно положиться.

Ратен усмехнулся. По иронии судьбы он должен исправлять ошибки, которые сам же допустил. Нет, не он один, конечно,-многие так или иначе виноваты в случившемся, но ведь он Самый Опытный, на него можно положиться, а выходит, что полагаться на него рискованно, потому что "самый опытный" это и есть Сын Неба, Ходящий по водам, Сын Божий и так далее,-чуть ли не главный герой многих земных религий...

Правомерно ли здесь слово "вина"? Когда тот симпатичный землянин, гончар из маленькой деревушки у Красного моря, накормивший его кукурузными лепешками, захотел прокатиться на "огненной колеснице", разве мог он, Ратен, знать, что эта колесница, эта крохотная прогулочная ракета станет со временем одним из атрибутов бесчисленных легенд?

И все-таки он должен был это знать. И как опытный специалист, и просто как человек планеты Корона, которая сама пережила нечто подобное. Но свой опыт, видимо, очень трудно экстраполировать в будущее чужой планеты, даже если она как две капли воды похожа на твою собственную.

И потом - простая беспечность. Неоправданная, непростительная, ужасающая по своим последствиям беспечность, за которую, если быть объективным, кто-то должен нести моральную ответственность.

Кто знает, может быть, именно это и имел в виду Приматор Совета, предлагая кандидатуру Ратена. Возможность искупить вину. Заслужить благодарность Короны. А вместе с ней - кто знает? - и факел памяти на Аллее не вернувшихся с Неба...

Надо смотреть в глаза фактам.

Посещение Земли космонавтами Короны не прошло бесследно. Оно дало толчок к возникновению религий, верований, легенд, а это, в свою очередь, породило кровавые войны, распри, невежество, невиданные жестокости, национальную рознь.

Сейчас на Земле 1915 год от рождества Христова, 1334-й-по мусульманскому календарю, 2163-й - по летосчислению Вавилона. Но если бы только в этой хронологической путанице выражались религиозные разногласия! Люди, вплотную подошедшие к открытию атомной энергии, ввергли мир в самую страшную войну за всю свою историю. Одни народы идут на другие с именем Христа, Магомета, Иеговы - всех не перечесть, этих мифических спасителей, разбухших от крови, жаждущих все новых и новых жертв!

Эту войну нужно остановить. Пока еще возможно. Пока не созданы акционерные общества по эксплуатации урановых рудников.

Вот такие мысли волновали Ратена, пока он шел домой через весь город. Сегодня на заседании Совета Приматор впервые сказал то, что давно уже носилось в воздухе. Назвал вещи своими именами. Целых четыре микроцикла объединенная Академия обрабатывала информацию. Теперь уже можно сказать, что история"3емли за последние тысячелетия тщательно изучена, проанализирована, заключена в блоки памяти машин, и гражданам Короны пора переходить к действиям.

- Потому что,- сказал Приматор,- земляне нуждаются в помощи.

Осень выдалась в этом году сухая и долгая. Листья почти все облетели, лес стоял молчаливый, нахохлившийся, словно недоумевая, долго ли это еще продлится, но зима не наступала, дни были ясные и солнце высвечивало лес снизу доверху.

Дмитрий шел с дальней просеки, где проверял регистрационные автоматы, привычно оглядывал деревья, думая о том, что хорошо бы отыскать колоду с дикими пчелами и перенести ее на участок, как вдруг услышал странный звук, похожий на бульканье. Словно клокотало что-то густое и вязкое. Дмитрий остановился. Звук то затихал, то делался громче, в него вплелась высокая неприятная нота, потом раздался тихий, как хлопок, взрыв, и все смолкло.

"Где-то рядом",-подумал Дмитрий и свернул на старую вырубку. Здесь царило запустение. Под ногами лопалась перезревшая брусника, трухлявые пни были усыпаны сморщившимися от заморозков опятами. Он прошел совсем немного и увидел возле одного из таких пней большой контейнер, похожий на котел. В нем что-то действительно булькало. Котел был опутан проводами и патрубками, рядом валялись, должно быть, осколки самого котла, потому что еще издали было видно, что аппарат разбит, помят и все его внутренности густо перепутаны.

Дмитрий сделал несколько шагов к аппарату, но сразу же наткнулся на упругую невидимую стенку и понял, что перед ним силовой барьер.

"Мне это не нравится,- подумал Дмитрий.- Мне это категорически не нравится. Кто-то из физиков валяет дурака, ставит здесь свои булькающие корыта, нимало не думая о том, что они нам мешают. Да еще закрывают их силовым полем".

Додумать он не успел, потому что котел взорвался. Это был даже не взрыв, а что-то другое. Возник ослепительный синий шар и опал. Все произошло в абсолютной тишине.

От аппарата не осталось даже горсти пепла. Дмитрий подошел к тому месту, где он только что лежал. Ничего! Никаких следов. Словно вся эта конструкция растаяла в воздухе. Силовое поле тоже исчезло. Дмитрий достал счетчик, включил. Стрелка показывала только энергию регистрационных автоматов, установленных на делянках.

- Вот так-то лучше,- сказал он.- Нам чужая энергия ни к чему. Нам нужно чистоту опыта соблюдать. Но я все равно поговорю с инспекцией, пусть разузнают, чьих это рук дело.

Он сунул счетчик в карман, вышел на просеку и снова стал думать о том, что надо обязательно найти колоду с пчелами, потому что прошлогодний мед на исходе. Приедут гости, а ему и подать нечего. Красивое дело получится...

Он мог бы, конечно, думать о другом. О том, например, что явление, которому он только что был свидетель, по меньшей мере загадочно и необыкновенно. Объяснить его он не может. Неизвестно чей аппарат, неизвестно почему разбит. И это его невероятное исчезновение. Словно сухая перегонка: пшик! - и весь вышел.

Но для того чтобы обо всем этом думать, нужно было хотя бы удивиться тому, что он видел. А делать этого Дмитрий не умел.

Многие считали его человеком, мягко выражаясь, странным. Блестящий биолог, он в самый разгар своей научной деятельности обратился в Совет с просьбой послать его смотрителем на далекую сибирскую станцию биологического контроля. Дело это, бесспорно, важное и нужное, но бесспорно для всех было и то, что с этой работой мог бы справиться и менее одаренный ученый.

"Ему нужна тишина для обдумывания гениального открытия",-робко предполагали одни. "Он переутомился",-говорили другие. "У него просто несчастная любовь", - утверждали третьи. Но все сходились на том, что с Черепановым что-то произошло.

А произошло с ним вот что. Фантазер, мечтатель, втайне от себя романтик, он с годами стал замечать в себе черты слишком уж здравого рационализма. Постоянное соприкосновение