Енисей — река рабочая.
Посмотри-ка вниз с откоса,
Как несет он озабоченно
Баржи, груженные тесом.
Разорвав туманы грудью,
Засучив рукав по локоть,
Он несет суда, как грузчик,
На спине своей широкой.
День его трудом наполнен,
Дел стремительным размахом,
Ходят мускулами волны
Под холщовою рубахой.
Вот и кончилась моя тягота,
По плечу затеи любые.
Голубика, лесная ягода,
Раскрывает глаза голубые.
Будут тучи, и будет вёдро.
Будут вспышки зарниц во мгле.
Будут ягоды спелой ведра
Руки женщин тянуть к земле.
К той земле, над которой встали
Золотые цветы, жарки,
По которой любые дали
Так знакомы мне и легки.
«Брови тоньше хвоинок сосновых
И темней соболиных мехов».
Сердце тянется снова и снова
К неоконченным строкам стихов.
Позабыть бы давно их, и точка.
Разве мало на свете других?
Что мне в этих доверчивых строчках,
Привезенных из дальней тайги?
Издалека, из синей тревоги,
Из забытого детского сна,
Где в распадках медвежьи берлоги,
Где хозяйка всему — тишина.
Где доныне живет на заимке
Та, что парня любого смелей,
Та, чьи брови тонки, как хвоинки,
Та, чьи брови темней соболей.
Как хороши глаза у северянок,
Две льдинки, удлиненные к вискам.
Встают мои землячки спозаранок
К своим мечтам, машинам и станкам.
Встают мои землячки спозаранок
И, торопливо кутаясь в платки,
Идут к своим обыденным заботам,
Насмешливы, задумчивы, легки.
Дела их рук… Они себя не прячут.
Свет этих глаз горит в моем дому.
Ах, северянки, льдиночки горячие,
Союзницы по сердцу моему.
Пусть давно унесена рекой шуга.
Пусть до нашего прощанья полшага.
Где-то там еще по тающему льду
Я иду к тебе, иду к тебе, иду.
Ненадежен лед. Дороженька узка.
Мне другие не пример и не указ.
Знать, они покой свой очень берегут,
Ну и пусть тогда сидят на берегу.
Я иду. Над осторожностью смеюсь.
Я иду и поскользнуться не боюсь.
По последнему, по тоненькому льду
Я в последний раз доверчиво иду.
Разбудите меня, тревоги!
Позовите меня, дороги,
В те места, что близки навеки,
На забытые мною реки,
На забытые мной поляны,
На вершины, что далью пьяны,
Где над озером крики чаек,
Где