Е.А. Прудникова Вот тебе, бабушка, и средний класс!

У нас (и у них тоже) в последнее время радуются: «российский средний класс вышел на площадь», «средний класс протестует», «опора на средний класс». Ну, да… Только непоняточка маленькая выходит: кто радуется, кто протестует, на кого опора? Что это, собственно, за зверь такой — средний класс?

Попытка погуглить показывает, что термин очень загадочный. До сих пор социология не может четко определить, что это такое.

Возьмем Вики как энциклопедию энциклопедий. Вики, конечно, врет — но не в базовых понятиях. «Средний класс — совокупность социальных слоев населения, занимающих в стратификационной системе общества промежуточное положение между низшим классом (бедными) и элитой (богатыми)». Ну, то, что богатые — элита общества, оставим на совести составителей, ладно… А кто такие «низшие классы»? Та же Вики говорит, что это люмпены, безработные, правонарушители, наркоманы, матери–одиночки и пр.

Что же получается, что средний класс — это практически все люди, живущие своим трудом? Вики так и говорит: «В странах, считающихся развитыми, средний класс составляет наиболее многочисленную группу населения. Функциями среднего класса считаются привнесение инноваций и воспроизводство квалифицированных кадров, а также поддержание стабильности в обществе». Вот так взяли и зачислили одним махом все население страны в средний класс — как в советской школе всех детей скопом принимали в пионеры, кроме двоечника Васьки.

Стоит ли удивляться, что до сих пор у социологов не существует даже критериев, согласно которым человека можно отнести к пресловутому классу? Называют уровень образования, доходов, владение собственностью, способность к высококвалифицированному труду, даже самоощущение — и то в ходу. Но, в конце концов, все критерии сводятся к уровню доходов — их хотя бы посчитать можно, не погрязнув в перечислении «частных случаев». Недавно у нас социологи гордо отрапортовали, что в России 25% населения принадлежит к среднему классу. Почему? А потому, что у них доходы больше 500 долларов. Нет, говорят «альтернативные» социологи, надо проводить границу по черте в 1000 долларов, и на самом деле у нас 7% населения принадлежат к среднему классу. Но можно ли отнести к одному классу высококвалифицированного рабочего, профессора–хирурга, хозяина магазинчика и офисного менеджера, даже если у них один и тот же уровень доходов? Можно, говорите?

И много ли рабочих, повинуясь единому порыву, вышли на Болотную площадь?

С другой стороны, марксизм данный орех Кракатук щелкает как семечку, ибо общество он разделяет не по уровню доходов, а по отношению к средствам производства. В марксизме все проще. Люди, которые живут на доходы с собственности, — буржуазия, те, кто продает свою рабочую силу, — пролетариат. А кто не первые и не вторые, те — средний класс. Всякие там мелкие собственники, которые сами же на своих «предприятиях» и трудятся. Но в этом случае профессор–хирург и офисный менеджер, получается, относятся к пролетариату?

Много ли хозяев магазинчиков вышло на Болотную площадь?

Вернемся к буржуазной идеологии. Изначально основополагающей градацией либерализма, которая лежит в ее основе, был имущественный ценз. Исторически он противостоял идеологии сословного общества, где основным считалось право, данное от рождения. Либерализм утверждал, что богатый простолюдин выше нищего дворянина, и со своей точки зрения был прав. (С другой стороны, ему противостоял социализм, где за основу бралась польза, которую человек приносит обществу. Идеология социализма утверждала, что бедный труженик выше богатого бездельника, — и со своей точки зрения также была права.)

Пока наемный работник получал крохи, а высокооплачиваемый специалист быстро обзаводился собственностью, система работала. Однако сейчас все смешалось, ибо в экономике, главной целью которой является производство денег, собственность, если она не исчисляется миллиардами, значит мало, а доходы определяют все. Так что офисный менеджер, продающий свой труд, сплошь и рядом может быть обеспеченнее хозяина магазинчика. В общем‑то, хозяин магазинчика может по доходам в средний класс и не вписываться, и кто он тогда? Низший класс? Люмпен, что ли?

Чушь какая‑то, право…

Какие там еще критерии? Привнесение инноваций и воспроизводство квалифицированных кадров? Ну, отнести наших научных работников и педагогов к среднему классу — это даже и не смешно…

По сути, остается один критерий — поддержание стабильности в обществе. Но в этом случае получается… Да, вот именно! Получается, что какого‑то общемирового среднего класса попросту не существует. В каждой конкретной стране он свой. Вот кто заинтересован в том, чтобы общество, страна, экономика сохранялись такими, какие они есть, — тот и средний класс.

А какие у нас общество, страна, экономика?

Со страной проще всего — «умом Россию не понять». Чтобы понять, надо знать историю, так что лучше этот вопрос замнем, ибо если начать разбираться в исторических ляпах не то что власть имущих, но докторов исторических наук… Пусть уж лучше «не понять»…

Была когда‑то развитая экономика, но ее успешно разворовали и потом бездарно угробили еще до прихода Путина. То, что бушевало здесь в 1990–е, — уклад хорошо известный. Называется он нэп: плановое производство при полной свободе торговли, или перекачка госресурсов в карман нэпману. Госресурсы, впрочем, достаточно быстро закончились, и теперь российский экономический уклад можно определить как «нэп, сидящий на трубе». Вроде Саудовской Аравии, с той поправкой, что трубу у нас обсело огромной количество продавцов, перепродавцов и переперепродавцов всего и вся. Не зря лучший рекламный слоган по нынешним временам: «Товары от производителя».

Часть общества, озверев от происходящего, активно ностальгирует по сталинизму, другая часть это видит и дрожмя дрожит, потому что первых больше. Как показала передача «Суд истории», раз этак в двадцать. Откуда сам собой следует вывод, что «среднего класса» у нас не 7%, поскольку средний класс заинтересован в сохранении неонэпа и по сталинизму не ностальгирует.

И вот вопрос: заинтересован ли рабочий в дальнейшем сохранении нэпа? Никоим образом. Высококвалифицированному рабочему выгодна развитая экономика: чем больше заводов, тем больше возможностей. Профессор–хирург? А ему плевать. Он будет оперировать при любом строе, а бытом у него жена занимается. Хозяин магазинчика? Никоим образом не заинтересован: нэп идет рука об руку с коррупцией, и ему приходится платить взятки не только каждому столоначальнику, но и каждому