колонки загадочных пятизначных групп аккуратно подшивались в досье не пойманных шпионов. Но до самого конца японские эксперты не смогли прочесть не единой их шифрограммы. И только арестованный радист группы Макс Клаузен осенью 1941 года прояснил контрразведке систему своего шифра. Не вдаваясь в причины этого прискорбного факта, акцентируем внимание на другом – времени его появления в арсенале разведчиков.

Зорге прибыл в Японию с секретной миссией в 1933 году, но совершенно ясно, что тогда он имел иной ключ к шифру. Ведь его статистический справочник был датирован 1935 годом! Но как раз летом этого года резидент выехал в Москву для кратковременного отдыха, консультаций и решения практических задач, стоящих перед его разведгруппой. Нет сомнения, что именно в этот момент ГРУ и снабдило его новой системой шифра, которая в течение следующих долгих шести лет надежно защищала наших разведчиков от упорных поисков контрразведкой Японии. И еще один примечательный факт – в мае 1935 года была пущена в строй первая линия Московского метрополитена. И совсем не случайно в качестве шифровального ключа в этот знаменательный момент Зорге выбирает слово SUBWAY (метро).

Всё вроде бы теперь ясно, но есть некоторая загадка шифра Рамзая, о которой нужно сказать. В огромной литературе о советском разведчике, изданной за рубежом и в СССР, часто присутствует мысль, что шифр Зорге привязывался еще и к дате посланного сообщения. Например, такой известный советский биограф Зорге, как Юрий Корольков в своей книге «Кио ку мицу!» писал:

«Зорге достал с полки изрядно потрепанный статистический справочник по Германии - "Ярбух - 1935 год", взглянул на календарь: 14 сентября 1941 года, перелистал, нашел нужную страницу. Старый справочник продолжал служить Зорге верой и правдой. Это был ключ к шифрованным передачам, совершенно оригинальный и безотказный, каждый раз новый и поэтому не раскрываемый… Нужно было только раскрыть страницу, соответствующую числу календаря. Дальнейшая зашифровка не составляла значительного труда».

Другие источники сообщают, что связь между номером страницы шифровальной книги и датой сообщения определялась при помощи обычных календарей. И обнаружение этих календарей при арестах членов группы с пометками арестованных, позволило японским криптологам разобрать шифр разведчиков.

Все эти домыслы имеют мало общего с действительной конструкцией шифра и историческими фактами, которые ныне обнародованы. Более того, немецким историком Юлиусом Мадером ещё в 1966 году в книге «Доктор Зорге радирует из Токио» опубликованы воспоминания оставшегося в живых радиста группы Макса Клаузена, где он подробно дает объяснения к своему шифру. В них версия Ю.Королькова никак не подтверждается! Однако в СССР была издана ещё одна книга, реально дающая ответ на заданный нами вопрос. Речь идет о широко известном в свое время романе Евгения Воробьева «Этьен и его тень» («Земля, до востребования») о знаменитом советском разведчике Льве Маневиче, работающем в предвоенные годы в Италии. Рассказывая читателю о шифре Этьена (Маневича), писатель явно списал его с группы Зорге (ссылаясь при этом того же Макса Клаузена!). Вот нужная цитата:

«Совет Клаузена … оказался весьма полезным: после каждой радиопередачи, какой бы короткой она ни была, «Травиата» меняла код. При таком условии Этьен мог быть уверен, что итальянские дешифровщики будут сбиты с толку, им никак не найти ключ от шифра, даже если они снова обнаружат «Травиату» в эфире.

Радиокод представляет систему чисел, которые перестраиваются в определенном порядке, в зависимости от дня недели.

Шифр, которым пользовалась Ингрид (радистка Этьена – А.С.), опирался на слово «Бенито». Каждая из этих шести букв несла свою цифровую нагрузку и своеобразно переводила на язык цифр весь алфавит.

У Ингрид и у Фридриха Великого, работавшего на радиосвязи в Швейцарии, был под рукой один и тот же международный статистический справочник, битком набитый цифирью.

Милан и Лозанна заранее уславливались, с какой страницы, с какой строчки и с какой буквы в слове начнут они свои очередные вычисления. А потом уже следовало помнить, на какой цифре окончится последний разговор, и с какого слова начнется новая радиограмма, по новому коду, обусловленному тем или другим днем недели».

Мысль о том, что ключ Зорге «SUBWAY» мог трансформироваться в зависимости от определенного дня недели, ежедневно меняя всю базовую шифротаблицу разведчиков, является весьма правдоподобной. Это простое решение значительно добавляло стойкости шифру Рамзая. Но если всё так, то никакие подробности, как это делалось, более автору неизвестны.

Понедельник M T T Вторник O U G Среда R N O Четверг G D L Пятница E E D Суббота N H i Воскресенье S A M
Интересно рассказать здесь и о том, как в телеграммах шло согласование времени выхода разведчиков в эфир. Для этого они пользовались словами из немецкой пословицы: «Morgenstunde hat Gold im Munde». Их записывали против дней недели в три столбика. Сочетание букв обозначало день недели.

Например, сочетание NHI указывало субботу. Допустим, передавали код: NHI30. Тогда надо было взять дату ближайшей пятницы – допустим, это было 12-е число, отнять ее от переданного числа и получить время передачи. В нашем случае 18 часов.

Кроме того, для основных географических названий и персонажей, упоминавшихся в радиограммах в Центр, использовались специальные кодовые имена, которые периодически менялись. Всё это вместе взятое не оставляло японским экспертам никаких шансов самостоятельно проникнуть в тайну шифрограмм группы Рамзая. И причины её провала осенью 1941 года до сих пор являются темой размышлений для многочисленных писателей и историков. Здесь присутствует и косвенная связь с компартией, и возможная пеленгация радиопередатчика, и постоянные вынужденные нарушения правил конспирации членами организации в условиях жесточайшего цейтнота – фашистские армии вовсю рвались к Москве. Шансов на спасение не было. Оставалось выполнять свой долг, и он был исполнен до конца!

С 1938 года Зорге получил разрешение Центра на привлечение к зашифровке радиограмм своего радиста, что в тех условиях было совершенно необходимой мерой. Макс Клаузен являлся специалистом высочайшей квалификации, изобретательности и образцом преданности делу. Поражает скорость, с которой он был способен зашифровывать свои телеграммы – 500 групп в час! Только с середины 1939 года по день ареста М. Клаузен передал в эфир сто шесть тысяч групп цифрового текста, свыше