вторил ему Финар. — Как только подумаю обо всех добрых делах, что я сделал и что мне никогда не зачтутся… Но такова жизнь: благодарности не жди… Ты это знаешь не хуже меня…

— И стоит на один только вечер устать от своей доброты, как все остальное уже не идет в счет.

Они пролили еще немало слез, оплакивая собственную доброту и людскую неблагодарность, время от времени взывая к неведомой справедливости, которая была не божьей и не людской, к справедливости, скроенной по мерке того нового мира, который они сами себе придумали. Тишина кругом стояла такая, что им легко было поверить, будто они одни на всем свете, и они почти в это верили. Отпустив друг другу грехи и установив непреднамеренность своих действий, приятели окончательно ободрились. Они уже не бежали от опасности, а, напротив, торжественно шествовали к земле обетованной, в рай, который находился неизвестно где, но был весь озарен светом их доброты.

Они шли быстро, как будто боялись опоздать.

Метров через двести-триста дорога уходила в лес, и они с надеждой и уверенностью смотрели на мрачные очертания верхушек деревьев, вырисовывавшиеся на светлом ночном небе. У самого леса Финар предложил передохнуть: он вытащил из кармана кусок хлеба и, разломав на две части, взял себе меньшую.

— Что сделано, то сделано, — вздохнул он, усаживаясь рядом с Гонфлье на краю канавы, — и больше об этом ни слова. Все случилось помимо нашей воли, и нам остается только сожалеть.

— Ну, уж нас не упрекнешь в том, что мы не сожалеем…

— Что-то мы раскисли. Главное — быть благоразумнее! Разговорами сыт не будешь.

— Главное, теперь ясно, что мы совсем не злодеи. Знавал я людей, которые не могли бы так сказать, хотя, по их словам, они никогда не сделали ничего плохого. И не одного такого я знал, всех и не перечтешь…

И, представив себе этих негодяев, Гонфлье гневно впился зубами в свою краюшку. Финар ласково сказал:

— По-моему, уж лучше оказаться в моей шкуре!

— И по мне тоже! Подумать страшно, что я мог жить с такими людьми!.. Слушай, я ведь вовсе ни о чем и не жалею!

— Это так, никуда тут не денешься, — вздохнул Фи-нар. — По счастью, не все люди такие. На тысячу всегда найдутся один-два, которые чего-нибудь да стоят.

— Хотел бы я на них посмотреть! — сварливо запротестовал Гонфлье.

— Достаточно вспомнить тех несчастных, которые, как мы, ищут убежища ночью в лесу или в каком-нибудь уголке поукромнее только из-за того, что в один прекрасный день, когда они вдруг рассердились на жену, друга, тещу или когда просто не хватало денег, под руку им попался нож, а может, и топор. И такие есть, да, такие есть…

Гонфлье, тронутый описанием подобных злоключений, впал в задумчивость.

— И ты думаешь, их много?

— Ну еще бы… Ты только посмотри уголовную хронику в газетах: каждый день новые случаи.

— Значит, — сказал Гонфлье, — то, что мы сделали, тоже случай из уголовной хроники?

— Именно.

Приятели обменялись задушевными улыбками и на минуту приумолкли, погрузившись в размышления.

— Мы встретились — вот тебе и доказательство, что таких в самом деле много, — ответил Финар. — Можешь не сомневаться, есть еще, а если всех собрать вместе — представляешь, какая будет толпа. Не один город понадобится, чтобы всех разместить.

— Город… — прошептал Гонфлье, — город, где будут только свои…

— Я привел бы туда блондинку, — мечтал Финар.

— А у меня полон дом был бы ружей, ножей, топоров…

Они снова тронулись в путь, но и двух минут не прошло, как до них донесся звук шагов, и метрах в пятидесяти от них из лесу вышел человек. Пока они различали только неясный силуэт, терявшийся среди теней, падавших от деревьев на освещенную луною равнину. Финар и Гонфлье стали посреди дороги как вкопанные, по спинам забегали мурашки, от одного вида этого призрака из мира, о котором они уже было сочли себя вправе забыть. Они и не думали бежать или хотя бы договориться о чем-нибудь; им даже не было страшно. От удивления они онемели.

Человек приближался быстро. Теперь, когда он вышел из тени, их разделяло не более тридцати метров.

Разглядеть его лицо против света было трудно, но походка и яростная жестикуляция выдавали крайнее волнение.

Гонфлье и Финар, затаив дыхание, с любопытством глядели на этого посланца далекого мира. Незнакомец был без шляпы и говорил вслух, размахивая руками. Слов они не разбирали, слышали только хриплый голос, то жалобный, то угрожающий. Неожиданно Фи-нар сжал руку Гонфлье и возбужденно шепнул:

— Он из наших. Такой же несчастный, как мы. Приглядись, послушай…

— И правда, — пробормотал Гонфлье, — не очень-то он спокоен.

— Точно, точно, это видно с первого взгляда! Приятели растроганно засмеялись. Они не помнили себя от радости. Их город начинал заселяться, их мир становился реальностью, и в порыве вдохновения они уже представляли себе синклит убийц и прочих отщепенцев, собравшийся на залитой лунным светом равнине. Они зашагали навстречу незнакомцу, и Финар положил ему руку на плечо, но, заметив булавку в галстуке, а также блеснувшую золотом тройную цепочку часов, приветливо и почтительно произнес:

— Итак, я вижу и вы тоже…

— Вы тоже? — эхом отозвался Гонфлье. Мужчина поднял глаза и равнодушно взглянул на двух незнакомцев, стоящих перед ним.

— Мой бедный друг, — продолжал Финар, — конечно, во всем опять виноваты женщины?

— Да, женщины… — сочувственно прошептал Гонфлье. — Все они!

При этих словах человек встрепенулся и сказал устало:

— Женщины, о да! Женщины…

Однако, когда Гонфлье фамильярно взял его за руку, он отстранился.

— Пустите меня, — сказал он.

Но с обеих сторон на него излился такой поток нежности, что он не мог устоять. Финар тоже взял его за руку и вздохнул.

— И мы, мы оба прошли через это… И тоже сегодня вечером.

— Что такое горе, мы и сами знаем, не сомневайтесь…

— Из-за женщин, — сказал Финар, — чего только не бывает. Вон Гонфлье расскажет вам об этом не хуже меня. Хорошим парням не везет, примером тому мы трое. Достаточно посмотреть на ваш профиль, и станет ясно, что вы не заслужили того, что с вами случилось. Бьюсь об заклад, как раз наоборот.

Мужчина повис на руках у наших приятелей. Он беззвучно плакал.

— Давайте, давайте, вам станет легче, вот увидите. Мы-то уж отплакались, — сказал Гонфлье.

— Самое лучшее — это довериться друзьям, — посоветовал Финар.

Мужчина покачал головой и заморгал мокрыми от слез глазами.

— Меня зовут Ланжло, — сказал он. — У меня шестьсот тысяч франков ренты.

Гонфлье восхищенно выругался. Финар опечалено пожал плечами и прошептал:

— Как хотите,