возможно, "номер три" будет более применимым к условиям данного биогеоценоза.

После завтрака Абрамов вышел из корабля, чтобы заменить сахарозу в ульях и вытрясти из них трупики насекомых. Мазин деловой походкой вышел следом за ним.

- Научное чудо! - провозгласил он. - Эти оранжевые растения не похожи ни на одно из мной виданных. Заметьте, они, к тому же, производят кислород!

Отвлекшись от встряхивания улья, Абрамов поглядел сначала на профессора Мазина, потом на хвалимые им растения.

- Вы правы. Эти пальмы стоят внимания...

Исследования продолжались всю неделю, пока на шестой день было решено отдохнуть от вылазок, и поработать над уже собранным материалом.

Собравшись в комнате обозрения у черно-белой панорамы, ученые включили диктофон, готовясь стенографировать услышанное. Когда из динамиков прозвучали первые радостные крики, и Абрамову, и Мазину было в пору удивиться.

- Я думаю, речь идет об этих растениях за окном, - спокойно сказал Мазин. - Мы, наверное, не уделяли им достаточного внимания, раз я не выделил для них участок памяти в своем академическом мозге.

Прослушав первые два часа записей, ученые беспокойно заерзали.

- Хоть убейте, профессор, но я не помню этих слов! Я вообще не помню ничего об этих деревьях! - воскликнул Абрамов.

- Я бы ничуть не удивился, если бы не помнил о них сам, - с укоризненной интонацией куратора заметил Мазин. - Лучше будет, если мы прослушаем запись до конца.

Потратив девять часов на прослушивание отчета первого дня, биологи были удивлены, услышав то же самое в записях второго дня, только сформулированное другими словами. Эксперименты проводились те же, одинаковыми были и их результаты. Тем не менее, запись каждого из пяти дней начиналась идентичными восклицаниями, и тот же сюжет продолжался до вечера.

Над записями закончили пыхтеть глубоко ночью. За обзорным экраном было непроглядно темно. Пять минут ученые просидели в тишине, нарушаемой лишь потрескиванием динамиков.

- Что тут еще сказать? - задал риторический вопрос Мазин. - Я не имею ни малейшего понятия, почему эти растения окрашены в оранжевый цвет.

- Профессор, а как же тот факт, что мы ничего о них не помним, хотя исследовали их от вершка до корешка пять раз? Прочитай я "Курс биолога-первопроходца" целых пять раз, я бы знал все differentia specifica, известные современной науке!

- На этот вопрос у меня нет ответа. Здесь должны заниматься специалисты других областей знаний.

- А вам не напоминает все это предмет моей дипломной работы? - спросил Абрамов. - Пчел?

Мазин задумался, потом покачал седой головой. Его безудержно клонило ко сну.

- Чтобы привлечь пчел, - продолжал молодой Абрамов, - мы использовали яркие ульи и сахарозу. Почему мы не можем предположить, что пальмы приобрели в процессе эволюции оранжевый цвет с той единственной целью, чтобы привлечь к себе исследователей, вроде нас? Любой биолог клюнет на оранжевый хлорофилл, который с точки зрения науки не существует. Так же, на подсознательном уровне, клюнули и мы. А не помним мы потому, что действовали по наитию. Под профессиональным гипнозом.

- Сумасшедшая идея, - сказал Мазин. - Растения появились для того, чтобы стать предметом чужих исследований и произрастать в лучах научной славы сколь угодно долгое время, - он вздохнул. - Но за отсутствием другой теории, я вынужден принять ее как единственную возможную на данном этапе развития человеческой когнитологии.

Утром следующего дня было решено покинуть планету и перенести свои исследования на другую, менее гипнотическую. Чтобы собрать расставленные на поляне ульи, был выбран Абрамов, который, по словам профессора, ни разу не был инициатором разговора об оранжевых растениях, потому считался наименее восприимчивым к гипнозу. Первый раз молодой ученый выходил из корабля налегке.

Мазин стоял в отсеке обозрения и следил за действиями младшего коллеги в черном и белом цветах. Пока все шло нормально. Абрамов собрал три улья, закрепил их на лямках, и готовился вытянуть четвертый. Он потащил устройство на себя, потом остановился, повернулся лицом в сторону обзорного экрана и помахал рукой. Мазин решил, что ему требуется помощь.

Прикрыв правой рукой глаза, Мазин осторожно вышел на пандус.

- Проблемы? - крикнул он.

- Нет, профессор, все отлично. Даже более того! - задорно отозвался Абрамов.

- Тогда вытягивай последний улей и возвращайся на корабль.

- Не могу! Здесь - новое слово в декоративной биологии! Оранжевые пальмы!

Вот он и попался, грустно осознал Мазин, еще плотнее прикрывая глаза ладонью. Нужно попытаться заманить его на корабль. Ведь рано или поздно ему придется вернуться за устройствами. Не будет же он вручную эти проклятые пальмы исследовать?

- Профессор, вы столько упускаете! - продолжал восклицать Абрамов. Бросьте жмуриться, и идите сюда. Ваши коллеги будут вам только завидовать. Вы и я первыми увидели и исследовали оранжевые пальмы!

Мазин попятился назад. Следовало выждать совсем немного, и не поддаваться завлекающему зову Абрамова. Когда он ступит на корабль, гипноз должен ослабиться, а после заката и вовсе пройти... И все же, что это за пальмы, которые против законов природы, синтезируют кислород и крахмал?

Мазин подумал, что если глянет краем глаза, совсем мельком, ничего не случится. Как можно попасть под гипноз от одного взгляда? Абсурд!

- Профессор, вы идете? - допытывался Абрамов.

- Всенепременно! - вдохновлено откликнулся Мазин. - Должен признать, вы не зря обратили внимание на эти пальмы, хоть на вас это и непохоже. Их цвет...

23 мая 2003 г.

Николаев