Джереми, задумавший какую-нибудь пакость, подкрадывается неслышно, словно призрак.

– Помогите! – завопил я, махая рукой в сторону входной двери, откуда доносился звон битого стекла и треск ломающегося дерева, словно в крохотную посудную лавку вломился громадный слон.

Камердинер тотчас вытащила бола^[1], и я посмотрел на неё с нескрываемым уважением.

– Надеюсь, подойдет? – спросила она.

– Подойдет, хотя чуть-чуть коротковата для мамонта…

Поздно. Шары засвистели в воздухе и неминуемо достигли бы цели, если бы рост Джереми равнялся росту обычного мамонта. А так, увы и ах, шары пролетели через всю комнату и запутались в люстре. Разъяренное хоботное гневно затрубило, потрясая бивнями.

– Господи, Боже мой, – выдохнула мисс Фенг.

Я нервно моргнул и отступил, правда, довольно вяло и неуклюже, так как до конца еще не протрезвел, и остаточные пары алкоголя продолжали дурманить разум. Джереми развернулся в мою сторону, угрожающе повёл бивням, прозрачно намекая на то, что предпочитает оставить привилегию дальнейшего продолжения рода за Фионой, а не за мной, и бросился вперед. Я попытался увернуться, прикрыв руками самую драгоценную часть тела, но тут мой новый камердинер наклонилась и, распоров старинную тюлевую занавеску одним изящным мановением руки, оторвала от нее кусок и накинула на злобствующую нечисть.

Следующие несколько минут прошли, как в дурном сне. Каким-то образом мы скрутили Джереми, который отчаянно пинался, брыкался, голосил, как резанный, и, уж простите за такие подробности, обильно потел, распространяя вокруг себя удушающий смрад, и затолкали его в гостевую тюремную камеру-люкс (в ту, что просто отличная, хотя и не самая великолепная). Мисс Фенг навалилась на крепкую дубовую дверь, а я сломя голову помчался в гостиную за Скрепляющим-Намертво-Дерево-и-Железо-Супер-клеем, которым мы затем тщательно промазали дверной проём. И тут, видимо, посчитав смесь «протрезвина» и адреналина возмутительным надругательством, мой желудок взбунтовался и повел себя не лучшим образом. Мисс Фенг отреагировала на это в высшей степени деликатно, отправила меня в ванную освежиться и пообещала незамедлительно заняться крыльцом, мамонтом и костюмом в порядке убывания приоритета.

Я привел себя в порядок и вышел из ванной. На туалетном столике меня ждал новенький с иголочки костюм, заботливо приготовленный мисс Фенг.

– Я взяла на себя смелость заказать лимузин, сэр, – проговорила она извиняющимся тоном. – Пора ехать в клуб, уже почти шесть часов вечера. Стоит поторопиться.

– Шесть часов? Чёрт, какая неприятность!

– Именно, сэр, – она изучающе поглядела на меня. – Так как насчет бюро…

Я легкомысленно махнул рукой.

– Если вы с Джереми справились, то и с дедушкой Арнольдом без проблем найдёте общий язык, когда он вернется со своей Проксимы Тау Герпес или куда его там занесло. Да и с Грозными Тетушками, не к ночи будь они помянуты, Господи, благослови их, тоже поладите. Так что если предположить, что вам нужна работа…

Мисс Фенг поклонилась.

– Предположим, кто-то готов принять на себя роль камердинер на испытательный срок.

Затем она произнесла тихо-тихо, я едва расслышал:

– А будущее покажет, пойдет ли нам это на пользу и захотим ли мы продолжить сотрудничество…

– Ну и отлично, я рад, что всё разъяснилось, – хмыкнул я. – Ну, я поскакал. Не затруднит ли вас отдать в починку бильярдный стол и занавеску, пока буду я клубе? Хэй-хо?

– Разумеется, сэр, – она кивнула и, похоже, хотела добавить что-то ещё, но передумала и распахнула дверь. – Хорошо повеселиться, сэр.

Клуб «Рисковый прыжок»

Пока я блуждал по клубу «Рисковый прыжок», в голове моей роились тёмные мысли, одна мрачнее другой, а воображение рисовало страшные картины завтрашнего соревнования – катастрофы, столкновения, падения и прочие ужасы. Естественно, такое поведение иначе, как глупостью, и назвать нельзя (а ну, как привлечешь внимание Грозных Тетушек, чей интеллект настолько же высок и безграничен, насколько безжалостно сердце!), но что поделать, уход Лауры, появление нового камердинера и присутствие в моём доме безобразной четвероногой скотины настолько вывели меня из равновесия, что – хоть режьте меня! – я был попросту ни на что не годен, и единственное, что мне оставалось, – медленно умирать от нервного истощения.

Тут я увидел Бориса Каминского. Как всегда, он сорил деньгами, покупая выпивку всем желающим (то есть своим соперникам), и хвастал, как завтра разделает всех под орех и выиграет гонку. Что ж, его право. Как заметили древние, победитель получает всё и неважно, каким образом. Так что потакание слабостям других не самый худший вариант. Да и почему бы заодно не осушить клубный погреб, благо средствами к этому Борис более чем располагает.

– Парни, завтра все мы устремимся в полет, но не всем нам суждено вернуться! Откупорим же шампанского бутылку и осушим божественный нектар. Кто знает, отведаем ли мы еще раз…

Бориса всегда немного заносит перед «прыжком», он становится болезненно сентиментальным и напыщенно злорадным. На самом деле его фамилия вовсе не «Каминский», «Каминский» – псевдоним, за которым Борис, человек очень высокого положения, скрывается, когда не хочет привлекать к себе излишнего внимания. Ведь и ему, как обычному простому смертному, тоже хочется кутить, разбрасываться деньгами и обольщать девиц. Прикид у него в тот вечер был хоть куда, достойный самого царя Путина Первого – в таком наряде только и диджействовать на кислотных рэйвовых вечеринках в дремучие годины мрачного средневековья, которые предшествовали эпохе Новопросвещения. Похоже, Борис основательно покопался в шкафу большого брата.

– Знаем, знаем, чего ты добиваешься! Споить нас удумал, мошенник, чтобы себе дорогу расчистить! – хихикнул Толли Форсайт, поднимая бокал с «Шато!Кунг». – Но да всё едино, за тебя! До дна и будь что будет.

– Бруль-бруль, – пробулькал Тодсворт и поднял раздвижную вантуз-конечность. В ней покоился кубок.

Вообще-то я не уверен, что Тодсворт сказал именно это. Английский его из рук вон плох, а нейронные протезы, облегчающие произношение, в клубе категорически запрещены. Поэтому, доложу я вам, чертовски трудно иметь дело с парнями, у которых, словно у потомков широкополосных маршрутизаторов, постоянно каша во рту. В такие мгновения, нет-нет, а помянешь добрым словом классическое образование с зубрежкой ветхозаветных языков и тому подобным.

В торжественном молчании члены клуба осушили фужеры. Затем наполнили их вновь, чтобы выпить за предстоящую гонку.

– А я вот с удовольствием