захотели полморя оплавать за десять дней! Знаете, кто вы такие? СУМАСШЕДШИЕ!
Марлен сказал:
— М-м-м…
Марлен угрюмо смотрел ей вслед. Прошло полчаса. Море было как зеркало. Солнце бронзовым жуком ползло вверх по горному склону. Белая дорожка пузырей протянулась от берега к шхуне. Вода раскололась. Из воды, фыркая, как тюлень, вылезла Кая. Она грузно перевалилась через борт и, какая водой на Венины сандалеты, стала перед Марленом. — Ну как? — спросил Марлен. — Нашла? — Нет. Кая выжала волосы, и жёлтые струйки побежали по её плечам. — Но я, кажется, знаю, где они, — просто сказала она. И тут я не выдержал. — И я! — Я тоже думал… — нехотя сказал Марлен. — Да разве… Он не договорил. — А ты? — обратился он к Диме. Дима пожал плечами. Марлен вытащил блокнот и вырвал из него пять листков. — Вот, — сказал он. — Пусть каждый напишет, что он думает. Огрызком карандаша мы написали, каждый на своём листке, ЧТО МЫ ДУМАЕМ. Марлен собрал бумажки. — Константин Федотович! — позвал он капитана. — Смотрите! И он протянул ему бумажки.
Без подписи. Так написать мог только художник…
— Ценное замечание!.. И вот моя. Он показал последнюю бумажку, на которой был нарисован такой значок:
— Я знаю, — сказал Дима. — Это корректорский знак. Когда корректор проверяет рукопись, готовя её к печати, он ставит условные значки. Этот значок говорит: перевернуть букву или рисунок. Марлен кивнул. — Вся штука в том, — усмехнулся он, — что камни руками не перевернёшь. Поэтому я и молчал. Надо было искать до последнего дня. Капитан молча наблюдал за нами. Бумажки его уже не интересовали. — Переворачивать будем шпилем, — лениво сказал он. — Якорь отклепаем, цепь — за камень, и пошла! А потом… Он не договорил. Кая, бронзовая и сияющая, подошла к нему, обняла мокрыми руками и звонко чмокнула в щёку.
НА БУКСИРЕ
«М-м-м…» — это значило: не хватало ещё, чтобы нас учил художник. И всё-таки Марлен рискнул. Приготовили буксир — канат с палкой на конце. Буксироваться решил сам Марлен, напарником он предложил быть мне. ВОТ ЭТО ЗДОРОВО! Буксир бросили за борт. Мы с Марленом прыгнули в воду и уцепились за палку. «Тригла» дала ход. Нас потащило. Вода, такая тёплая и ЖИДКАЯ, превратилась в жёсткий, холодный поток. Он налетел на нас, выбросил из глубины на поверхность, распластал по воде, с силой прижал к лицу маски. — Ох! Я вцепился что было сил в палку, втянул голову в плечи, осторожно глянул вниз. Подо мной со страшной быстротой проносились пронизанные солнечными лучами голубые глыбы воды. Дна не было видно. Какие-то белые, парящие в воде частички стремительно приближались, яркими искрами вспыхивали у лица и так же стремительно уносились прочь. Руки быстро немели. На шхуне сообразили, что идут далеко от берега. Они изменили курс. Из голубой бездны выступили очертания дна. Промелькнули полянки, усыпанные белыми раковинами. Проплыли чёрные знакомые валуны. Розовым ковром потянулось дно, заросшее водорослями. — Мои руки!.. Палка, за которую я держался, повернулась, прижалась к канату, придавив пальцы. Я выпустил её и, беспомощный, с маской, сбитой на ухо, забарахтался в остановившейся воде. Вынырнув и сорвав маску, я увидел невдалеке от себя голову Марлена. Поодаль шхуна описывала широкий полукруг, направляясь к нам. Нас подняли на борт. Оказалось, что первым оборвался Марлен. Широкоплечий, он грёб воду, как плуг, и устал раньше меня. Как хорошо иметь узкие плечи!КТО ТОЛКНУЛ МЕНЯ ЗА БОРТ
Когда я стоял на палубе и сдирал с головы маску, ко мне подошёл Дима. — Молодец, — сказал он, — здорово придумал… А знаешь, кто толкнул тебя в первый день? — Кто? — Мы все. Предложил я. Кая и Веня толкнули. Нам хотелось посмотреть, какой ты. КАКОЙ Я! — Пустяки! — ответил я Диме. — А что, если вместо палки на конце буксира сделать петлю?..ОТЧАЯНИЕ
На буксире за шхуной мы в два дня осмотрели всю бухту. Камней с отпечатками не было. «Тригла», как паук, сновала взад-вперёд. Тёмный след её винта паутиной ложился на поверхность моря. Всё напрасно. Подозрительными на дне были только те чёрные глыбы, около которых я едва не утонул, добывая иглу. Мы по очереди облазили их. Осмотрели все поверхности. Поковыряли ножом. Камни как камни. Единственным человеком, который ещё не видел камней, была Кая.ПОЛОСКИ КВАРЦА
Мы сидели понурив головы. Марлен сказал: — К чёрту! Камней не найти. Они рассыпались в прах. Дима крякнул. Капитан почесал живот. — Значит, конец, — рассудил он. — Завтра домой! КАК ЖЕ ТАК? Я хотел было сказать: «Может, ещё поищем?» — но меня опередила Кая. Она с громом отодвинула ящик, на котором сидела, и подошла к аквалангам. С лязгом нацепила на себя баллоны. Нахлобучила на лоб маску. Села на борт. Шхуна качнулась. Выпуская тучи пузырей, Кая ушла на дно.
Марлен угрюмо смотрел ей вслед. Прошло полчаса. Море было как зеркало. Солнце бронзовым жуком ползло вверх по горному склону. Белая дорожка пузырей протянулась от берега к шхуне. Вода раскололась. Из воды, фыркая, как тюлень, вылезла Кая. Она грузно перевалилась через борт и, какая водой на Венины сандалеты, стала перед Марленом. — Ну как? — спросил Марлен. — Нашла? — Нет. Кая выжала волосы, и жёлтые струйки побежали по её плечам. — Но я, кажется, знаю, где они, — просто сказала она. И тут я не выдержал. — И я! — Я тоже думал… — нехотя сказал Марлен. — Да разве… Он не договорил. — А ты? — обратился он к Диме. Дима пожал плечами. Марлен вытащил блокнот и вырвал из него пять листков. — Вот, — сказал он. — Пусть каждый напишет, что он думает. Огрызком карандаша мы написали, каждый на своём листке, ЧТО МЫ ДУМАЕМ. Марлен собрал бумажки. — Константин Федотович! — позвал он капитана. — Смотрите! И он протянул ему бумажки.
Без подписи. Так написать мог только художник…
— Ценное замечание!.. И вот моя. Он показал последнюю бумажку, на которой был нарисован такой значок:
— Я знаю, — сказал Дима. — Это корректорский знак. Когда корректор проверяет рукопись, готовя её к печати, он ставит условные значки. Этот значок говорит: перевернуть букву или рисунок. Марлен кивнул. — Вся штука в том, — усмехнулся он, — что камни руками не перевернёшь. Поэтому я и молчал. Надо было искать до последнего дня. Капитан молча наблюдал за нами. Бумажки его уже не интересовали. — Переворачивать будем шпилем, — лениво сказал он. — Якорь отклепаем, цепь — за камень, и пошла! А потом… Он не договорил. Кая, бронзовая и сияющая, подошла к нему, обняла мокрыми руками и звонко чмокнула в щёку.