В доказательство приведем случай 52-летнего мужчины, который был отправлен на разовое психологическое обследование с диагнозом «параноидальная шизофрения». Диагноз был поставлен на основании жалоб пациента. Он утверждал, что чрезвычайно много людей стремятся устранить его из бизнеса. Однако тест Роршаха не выявил у него прису­щего шизофреникам запутанного мыслительного процесса, зато обнару­жил навязчивые повторения и искажения, которые обычно наблюдают­ся у людей с органическими поражениями мозга. Тщательные невроло­гические исследования подтвердили внутричерепную патологию. Его ма­ния преследования развилась на основе совершенно реальной ситуации, а именно из-за его неспособности справиться с высокой ответственнос­тью и высокой конкуренцией^ сфере его профессиональной деятельно­сти в качестве страхового агента.

Это только один случай, демонстрирующий возможности теста Роршаха в дифференцированной диагностике. Существуют и более ши­рокие исследования (Benjamin and Ebaugh, 1938; Hertz, 1945; Hertz and Rubenstein, 1939), доказывающие высокий уровень валидности этой ме­тодики. Это не удивительно в свете того факта, что клинический диаг­ноз, может быть поставлен не только на основе анализа жизни пациента и содержания его конфликта, но и через анализ его образа мыслей, ко­торый отображает симптомы, характерные для различных клинических групп.

В круг возможностей проективных методов, в частности Темати­ческого Апперцептивного Теста и подобных ему, входит также изуче­ние фантазий и установок, притязаний, половой идентификации и оза­боченности. Как правило, фантазии, обнаруженные при тестировании, имеют очень высокую корреляцию с фантазиями, вскрытыми в ходе серии психиатрических интервью. Обратимся к случаю двенадцатилет­ней девочки, которая в ответ на предъявление карточек ТАТ рассказала огромное количество фантастических сказок. Почти во всех ее историях имелась тема исполнения желаний. Девочка была незаконнорожденным, депривированным ребенком, лишенным какого-либо ухода. Воспиты­валась она вместе с двумя младшими недоразвитыми сиблингами от­цом-алкоголиком. В возрасте около десяти лет у нее произошла с отцом инцестуозная связь. Когда ей исполнилось одиннадцать лет, отец же­нился на женщине намного старше его. Ее фантазии, высказанные при проведении ТАТ, совпадали с тем, о чем она рассказывала в серии игровых интервью, и с теми симптомами, которые проявлялись в ее действиях. В своих играх и рассказах она пыталась занять место мачехи, идентифицируясь с ней. Она представляла себя исполняющей все до­машние обязанности; матерью, имеющей детей; путешествующей с му­жем; живущей в красивых домах; имеющей возможность есть все, что пожелает. В основе большей части ее действий лежали те же фантазии. Она принимала на себя роль взрослой женщины, стремилась делать так много домашних дел, сколько ей разрешала приемная мать, пекла пи­роги и сидела с соседскими детьми, предпочитая эти занятия походам в кино. Девочка крала у матери деньги, хотя она имела собственные сэкономленные сбережения, копила всякие безделушки, бумагу, наде­вала ее украшения, несмотря на то, что женщина покупала специально для нее точно такие же. Девочка проявляла ревность по отношению к любому, кто овладевал вниманием ее отца, и открыто заявляла, что никогда не выйдет замуж. Во всех фантазиях было видно, что она хочет занять место мачехи.

Многие психиатры считают ТАТ весьма информативным методом, и иногда даже предпочитают его тесту Роршаха, так как извлеченные с его помощью фантазии очень близки к тем, которые выявляются во вре­мя психиатрических интервью. Относительная легкость, с которой выяв­ляются эти фантазии, совершенно не удивительна, если принять во вни­мание, что испытуемый дает реакции на неопределенный стимульный материал, казалось бы, не имеющий к нему самому никакого отноше-

ния, а потому не осознает, что говорит о себе. Это явление, а также то, что он производит личностно значимый для него выбор из бесчисленно­го количества вариантов, и делает его фантазии легко доступными.

Итак, установлено, что проективные методы имеют высокую ди­агностическую валидность, а также валидны при исследовании содержа­ния фантазий. Следующая задача, стоящая перед нами, состоит в том, чтобы выяснить, пригодны ли проективные тесты для прогнозирования реального поведения. Психологи часто избегают этого вопроса, либо бы­вают излишне оптимистичны, либо наоборот. Мы попытаемся прояс­нить некоторые проблемы, связанные с прогнозированием.

Нас заинтересовал этот вопрос, когда мы изучали взаимосвязь про­явлений враждебных фантазий в игровых ситуациях и реального враж­дебного поведения в группе детей дошкольного возраста (Korner, I949). Выражения враждебности у этих детей наблюдались во всех игровых тех­никах. Однако никакого устойчивого враждебного поведения в реальных ситуациях не обнаружилось. Результаты исследования показали, что на основании наблюдения детской итры нельзя сделать вывод о степени или форме проявления враждебности ребенка в реальной жизни. Инте­ресно, что половина детей в изучаемой выборке сохраняли последова­тельность в любых ситуациях, в которых наблюдались, то есть они либо все время были очень враждебными, либо миролюбивы. А другая поло­вина меняла позицию: была очень враждебна в игровых ситуациях и ми­ролюбива в настоящем поведении, и наоборот. Поскольку вероятность последовательности и непоследовательности поведения была одинако­вой, то ясно, что прогнозирование оказалось невозможным.

То же самое отсутствие зависимости между фантазиями и реаль­ным поведением в более широких масштабах наблюдал Сэнфорд