очереди, желая попытать счастья. С раннего утра до позднего вечера странствовала золотая корона с одной девичьей головки на другую. Примеряли ее все, но никому она впору не пришлась. Под конец стали девицы роптать:
— Да король смеется над нами! Давайте бросим жребий, кто выиграет, тому и корона, и принц достанутся.
Не по душе пришлись принцу Сигизмунду эти слова.
— Подождем, пока солнце сядет, — попросил он их.
— Ладно! Так и быть, — согласились девицы.
Перед заходом солнца выставили стража поглядеть, не идет ли еще кто-нибудь вдалеке по проселочной дороге. И вот принц крикнул:
— Страж! День клонится к вечеру. Не видать ли кого на дороге?
Страж ответил:
— Вижу, как цветы склоняют свои головки ко сну, ведь ночь близка! Но никого, никого на дороге не видать!
Вскоре принц спрашивает вновь:
— Вечер подходит к концу. Страж, не видать ли кого на дороге?
Страж отвечает:
— Тучка наползает на заходящее солнце, птица в лесу прячет головку под усталое крыло. Ночь уже совсем близка, но никого, никого на дороге не видать!
Вот принц спрашивает снова:
— Страж! Вечер кончился, уж не видать ли кого на дороге?
Страж отвечает:
— Далеко-далеко у лесной опушки вижу легкое облачко пыли. Оно все ближе и ближе. Вижу бедную пастушку, что гонит стадо коз по дороге!
— Пусть пастушка примерит корону! — молвил принц.
Все девицы закричали:
— Нет, нет! Уже поздно!
Однако король повелел привести пастушку, и, глядь, только ей корону на голову надели, она тотчас девушке впору пришлась.
Солнце в этот миг как раз село, стало сумрачно, и лица пастушки было хорошенько не разглядеть. Но сердце принца Сигизмунда подсказало ему, и он подумал:
«Богу угодно, чтоб я взял эту бедную девушку в жены, так я и сделаю. Видел я ее у старушки в лесу и знаю, что солнечное сияние озаряет ее всюду, куда бы она ни шла».
И все закричали:
— Долгие лета принцу Сигизмунду и принцессе Адальмине!
Но многие все же подумали про себя: «Да ведь это же всего-навсего — простая бедная пастушка!»
Повели тут пастушку с короной на голове в тронный королевский зал, сиявший тысячей восковых свечей. Но ярче всех свечей сияла диковинной красотой принцесса Адальмина, стоявшая посреди зала в своем тканом золотом одеянии. Ибо, получив обратно жемчужину, она вновь обрела и все дары Алой феи. Но самое лучшее — то, что ей дано было сохранить также и дар Лиловой феи — доброе, нежное сердце. И поскольку к ней снова вернулась ее чудесная память, она вспомнила и то, какой скверной она некогда была и как потом обернулась некрасивой, но доброй пастушкой.
Пала тут принцесса на колени пред отцом с матерью и молила батюшку и матушку простить ей прежние высокомерие, надменность и злобу. А в доказательство того, что сердце ее ныне смягчилось, привела она из леса бедную старушку, обняла ее и поблагодарила. Все, кто видел это, глазам своим не поверили.
А принц Сигизмунд сказал:
— Я знал, что все так и будет! Жемчужина Адальмины прекрасна несказанно, но всего прекрасней доброе незлобивое сердце!
На королевском дворе сыграли свадьбу, там царила радость, а четырех камердинеров и четырех камер-фрейлин освободили из тюремной башни, и все в стране восклицали:
— Жемчужина Адальмины прекрасна несказанно, но всего прекрасней доброе незлобивое сердце!
