занимались. К сожалению, Салли не смогла составить ей компанию — она готовила выставку в художественной галерее, где работала, и задержалась допоздна.

Вирджиния на минуту замолчала и посмотрела на черное платье с блестками, висевшее на изящной лакированной китайской ширме, которая стояла в углу. Она вчера была в нем… впрочем, вспоминала она не вечеринку, а нечаянную встречу с мужчиной в «даймлере». Кто все-таки он такой? — спрашивала Вирджиния себя.

Ездит в шикарной машине, носит дорогой костюм, явно сшитый на заказ в ателье на Савил-Роу. Преуспевающий бизнесмен или аристократ? У него сильный характер — Вирджиния вспомнила сдвинутые брови и волевой подбородок. Она была уверена — этот человек привык командовать и требовать подчинения от других. Возможно, он был офицером и служил в армии.

У нее сложилось впечатление, что у него тяжелый характер, однако теперь, вспоминая, как он извинялся, как на губах его заиграла улыбка, она недоумевала, как могла так распоясаться.

Вирджиния глубоко вздохнула. Салли, сдвинув брови, внимательно посмотрела на нее, потом присела на кровати и широко улыбнулась. Неужели она догадалась, отчего у Вирджинии такой мечтательный вид?

— Сознайся, ты вчера кого-то встретила? Вирджиния, давай, выкладывай. Не притворяйся — у тебя все на лице написано. Подожди-ка… — У Салли загорелись глаза. — Неужели Перри Лоури все-таки набрался мужества и куда-нибудь тебя пригласил?

— Разумеется, нет. А если бы и пригласил, ты же знаешь, я все равно с ним не пошла бы. Да его и не было. Он вчера играл в поло и не успел.

Салли познакомила Вирджинию с Перри Лоури год назад в саду Рейнлаг, куда они пришли посмотреть игру в поло. Молодой человек, мгновенно очарованный Вирджинией, стал настойчиво искать встречи с ней. Увы, она не ответила ему взаимностью. Вирджиния относилась к нему с симпатией, но лишь как к другу.

— Тогда кто же? — не унималась Салли.

Вирджиния поставила пустую чашку на ночной столик и, видя, что Салли просто так не отстанет, нехотя сказала:

— Если хочешь знать, я действительно кое-кого встретила, только это совсем не то, что ты думаешь. По пути домой я наткнулась на очень сердитого человека.

— Так это не поклонник? — разочарованно протянула Салли.

— Едва ли. Мы ехали навстречу друг другу и чуть не столкнулись лоб в лоб.

— И по чьей же вине?

— Мне кажется, что виновата была не я, однако он считает наоборот. Он ужасно грубо и самоуверенно разговаривал и отпускал колкости насчет женщин за рулем. Видимо, считает, что удел женщины — это кухня.

— Фу… — Салли поморщилась. — Надеюсь, никто не пострадал?

— Нет.

— А твоя машина?

— Слава Богу, все в порядке!

— А его?

— Он врезался в фонарный столб и слегка помял порог. Вряд ли стоило из-за подобной ерунды поднимать такой шум.

— А какая у него машина?

— Новенький, с иголочки, «Даймлер», черный с желтым. Носится с ним, словно с младенцем.

— А ты со своим «Моррисом»? — усмехнулась Салли. — С тех пор, как ты купила машину, только о ней и думаешь. Неудивительно, что он разозлился. Наверное, богатый. Кто он? Как выглядит?

— Ах, Салли, не знаю. — Вирджиния нетерпеливо отмахнулась от нее, мечтая поскорее сменить тему. — Ничего особенного в нем не было. Да и какое это имеет значение?

— Никогда нельзя знать заранее, — сказала Салли, переворачиваясь на живот и глядя на подругу большими, лукавыми глазами. — Возможно, вы еще встретитесь.

— Вот уж маловероятно…

Салли, похоже, решила не сдаваться, пока не выведает все. Словно не замечая раздражения Вирджинии, она спросила:

— А сколько ему лет?

Вирджиния сокрушенно вздохнула.

— Думаю, года тридцать два — тридцать три.

— Высокий?

— Да, довольно высокий.

— Симпатичный?

— Да… и слегка прихрамывает. Сказал, ранили немцы во время войны. Ну что, я удовлетворила твое любопытство, или ты хотела бы услышать, что у него один глаз и две головы? Может, поговорим о чем-нибудь еще?

Салли не мигая уставилась на Вирджинию, плутовато улыбаясь.

— Ничего особенного, говоришь? Меня не проведешь, Вирджиния Спенсер-Китс. Для мимолетного знакомства слишком подробное описание. Он тебе понравился, верно? Я же тебя знаю.

Вирджиния покачала головой, словно признавая свое поражение. Салли права.

— Да, — сказала она, — кажется, понравился. Он был груб и самонадеян, но потом, перед тем как уехать, так очаровательно извинился. — Она покосилась на часы, стоявшие на столике, и засуетилась: — Ой-ой, пора собираться, а то опоздаю на десятичасовой поезд в Лидс. Салли, сделай одолжение, поджарь мне тост, а я пока сложу вещи.

Салли вскочила с постели и вприпрыжку побежала на кухню выполнять просьбу Вирджинии, которая принялась доставать вещи из шкафа и бросать их в стоявший на полу чемодан.

— Когда ты вернешься в Лондон? — крикнула из кухни Салли, громыхая посудой.

— Это зависит от того, что будет дома. Ты же знаешь, как маме не нравится Лондон. Она наверняка организует кучу обедов и приемов, лишь бы удержать меня в Йоркшире. Ей делается дурно всякий раз, как я упоминаю о работе. Она еще терпела, когда я работала во время войны, надеясь, что потом все вернется на круги своя. Увы, мама не одобряет ни одного моего намерения насчет будущего.

— Но она же знала, что ты поступила на курсы секретарей, а следовательно, собираешься работать.

— Да, но мама полагала, что со временем я одумаюсь и вернусь домой. Она никак не может мне простить, что я лишила ее удовольствия выводить меня в свет, не понимает, почему я не хочу быть представлена ко двору и участвовать в сезонах, как Мэдлин и Лесли. Впрочем, она уже оставила эту свою идею.

— По-моему, ее можно понять. Саймон живет в Лидсе, Мэдлин тоже далеко, Лесли скоро выходит замуж. Естественно, она хочет тебе добра, хочет, чтобы ты была рядом, особенно после того, как Бобби…

Салли внезапно замолчала: упоминание о Бобби всегда отзывалось в душе Вирджинии мучительной болью.

Повисло молчание. Вирджиния, придерживая крышку чемодана, перевела взгляд на фотографию на туалетном столике: светловолосый молодой человек в военной форме — ее дорогой брат, на три года старше ее. Его имя было Роберт, однако все называли его просто Бобби. Как много он значил для нее…

Они росли вместе, вместе играли, а потом началась война, и он ушел на фронт.

Бобби не вернулся, как тысячи других молодых людей. Печальная весть застала Вирджинию в Америке, и она тут же вернулась в Иденторп, к семье. Родители, раздавленные горем, не находили в себе сил говорить о сыне.

Салли в смущении застыла в дверном проеме.

— Ах, Вирджиния, прости!