- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (13) »
странную штуку?
— Какую штуку?
— Да вон ту, что прилепилась к льдине. Кажется, она вкусная.
Тут папа-косатка замечает Кротика, который подплывает все ближе.
— Нет… остановись, доченька, погоди! — кричит он.
— Но почему?
— Потому что это — ледниковый мальчик.
— Ну и что? Мясо как мясо.
— Это ты так думаешь. Однажды точно такой же свалился в море, и я его слопал, так потом целую луну не мог как следует прополоскать рот. Они такие противные, аж с души воротит!
— Странно… — От них разит прогорклым, тухлым жиром. Они им насквозь пропитались. Разве не чуешь, какой запашок? — Теперь чую. Фу, гадость! А Кротик уже плавает в трех-четырех метрах от касаточки и машет руками: — Привет, дедушка Пузан! Как ты очутился на такой глубине? А знаешь, дедушка, ты здорово плаваешь! Приятно посмотреть! Я-то думал, тебя в воду палкой не загнать. Послушай, у меня на этой льдине ноги замерзли. Возьмешь меня на спину? Ты ведь такой толстый, ты не утонешь. Мама-косатка в ужасе смотрит, как ледниковый мальчишка залезает на спину косаточки. — На помощь, мама! Что мне теперь делать? — Попробуй нырнуть. — Но… я не могу долго находиться под водой! — Скорее всего, он тоже. — Ну ладно… попробую. Косаточка ныряет. Когда она снова всплывает на поверхность, Кротик весь мокрый, лицо у него перекошено, однако, он крепко держится за плавник. — Ради всех ледников! Дедушка Пузан, как же долго ты можешь пробыть под водой? Ты знаешь, что я чуть не захлебнулся? Давай-ка попробуем еще — это так весело! Косатка снова скрывается в глубине. Мы подплываем ближе. К счастью, акулы, испугавшись косаток, исчезли. Вот Кротик вынырнул на спине косаточки. Он кричит: — Ура! Вот это да! Никогда я так не веселился! Дедушка Пузан, ты просто чудо! Что же делать? Молния с тревогой смотрит на нас. Но и косаточке вся эта история начинает надоедать. — Мама! Этот ледниковый мальчик не желает слезать! Как мне быть? — Потерпи, доченька, потерпи… он устанет. — Папа… — Ну что тебе сказать, дочка… Происходит нечто неслыханное. Я всегда полагал, будто ледниковые дети боятся нас, косаток, но, по-видимому, это не так… А раз они нас не боятся, значит, на то есть какая-то причина — вот что настораживает меня. Может быть, у них есть какое-то новое оружие. Я поговорю об этом с верховным вождем косаток. А ты тем временем будь осторожна, не делай резких движений… — Что же ты больше не ныряешь, дедушка Пузан? — вздыхает Кротик. — Устал? Ты прав, конечно: хорошенького понемножку. Ммм… льдина моя уплыла. Но ничего: у меня есть «Спаси утопающего». Пока, дедушка, прощай. Спасибо, что поиграл со мной. С этими словами Кротик отпускает плавник косаточки, а та верещит: — Ой, мама, там плывут еще ледниковые мальчишки. — Прочь отсюда, быстрее! — командует папа-косатка. — Куда спешить… здесь столько тюленей, — возражает мама. — Давай, шевели плавниками! Не нравятся мне эти новшества. Со вздохом облегчения мы наблюдаем, как косатки удаляются, становятся маленькими-маленькими и вовсе пропадают за горизонтом, там, где небо соприкасается с Великой Соленой Водой. Наконец-то Молния догоняет Кротика. — Вот здорово! — щебечет наш маленький дружок. — Знал бы ты, как классно ныряет дедушка Пузан! Я и не думал, что у толстяка такое дыхание. Правда, вот что: надо бы старикану показаться Полной Луне, пусть полечит ему спину. Там у него растет какая-то странная штуковина, прямо посередке… Спорить с ним времени нету — теперь, когда косатки уплыли, вернулись акулы и плавают вокруг нас кругами, все ближе и ближе… Должен признаться: до сих пор мы, ледниковые дети, в плавании не были сильны. Но, скажу по чести, мы быстро набираемся опыта. Все-все: даже Щеголек, даже Улитка. В мгновение ока мы оказываемся у берега, за полосою скал. — Вот так заплыв! — удивляется Молния. — Великая Соленая Вода, конечно, теплее, — отвечаю я, — но по мне, так нет ничего лучше наших спокойных студеных маленьких озер.
Но ход прогресса неумолим. Обжигающий Кремень готовит крохотные осколки и передает их Полной Луне, признанному цирюльнику славного племени Грустных Медведей. И вскоре воздух оглашается жалобами, протестами, криками боли: — Ай! — Потише, проклятый колдун! (После чего шаман, чрезвычайно обидчивый, еще яростней скребет кожу кремневой пластинкой.) — Больно… — Ай! — Ой! — Настоящая пытка! Наши женщины страдают весь день, но к вечеру депиляция завершена.
— Странно… — От них разит прогорклым, тухлым жиром. Они им насквозь пропитались. Разве не чуешь, какой запашок? — Теперь чую. Фу, гадость! А Кротик уже плавает в трех-четырех метрах от касаточки и машет руками: — Привет, дедушка Пузан! Как ты очутился на такой глубине? А знаешь, дедушка, ты здорово плаваешь! Приятно посмотреть! Я-то думал, тебя в воду палкой не загнать. Послушай, у меня на этой льдине ноги замерзли. Возьмешь меня на спину? Ты ведь такой толстый, ты не утонешь. Мама-косатка в ужасе смотрит, как ледниковый мальчишка залезает на спину косаточки. — На помощь, мама! Что мне теперь делать? — Попробуй нырнуть. — Но… я не могу долго находиться под водой! — Скорее всего, он тоже. — Ну ладно… попробую. Косаточка ныряет. Когда она снова всплывает на поверхность, Кротик весь мокрый, лицо у него перекошено, однако, он крепко держится за плавник. — Ради всех ледников! Дедушка Пузан, как же долго ты можешь пробыть под водой? Ты знаешь, что я чуть не захлебнулся? Давай-ка попробуем еще — это так весело! Косатка снова скрывается в глубине. Мы подплываем ближе. К счастью, акулы, испугавшись косаток, исчезли. Вот Кротик вынырнул на спине косаточки. Он кричит: — Ура! Вот это да! Никогда я так не веселился! Дедушка Пузан, ты просто чудо! Что же делать? Молния с тревогой смотрит на нас. Но и косаточке вся эта история начинает надоедать. — Мама! Этот ледниковый мальчик не желает слезать! Как мне быть? — Потерпи, доченька, потерпи… он устанет. — Папа… — Ну что тебе сказать, дочка… Происходит нечто неслыханное. Я всегда полагал, будто ледниковые дети боятся нас, косаток, но, по-видимому, это не так… А раз они нас не боятся, значит, на то есть какая-то причина — вот что настораживает меня. Может быть, у них есть какое-то новое оружие. Я поговорю об этом с верховным вождем косаток. А ты тем временем будь осторожна, не делай резких движений… — Что же ты больше не ныряешь, дедушка Пузан? — вздыхает Кротик. — Устал? Ты прав, конечно: хорошенького понемножку. Ммм… льдина моя уплыла. Но ничего: у меня есть «Спаси утопающего». Пока, дедушка, прощай. Спасибо, что поиграл со мной. С этими словами Кротик отпускает плавник косаточки, а та верещит: — Ой, мама, там плывут еще ледниковые мальчишки. — Прочь отсюда, быстрее! — командует папа-косатка. — Куда спешить… здесь столько тюленей, — возражает мама. — Давай, шевели плавниками! Не нравятся мне эти новшества. Со вздохом облегчения мы наблюдаем, как косатки удаляются, становятся маленькими-маленькими и вовсе пропадают за горизонтом, там, где небо соприкасается с Великой Соленой Водой. Наконец-то Молния догоняет Кротика. — Вот здорово! — щебечет наш маленький дружок. — Знал бы ты, как классно ныряет дедушка Пузан! Я и не думал, что у толстяка такое дыхание. Правда, вот что: надо бы старикану показаться Полной Луне, пусть полечит ему спину. Там у него растет какая-то странная штуковина, прямо посередке… Спорить с ним времени нету — теперь, когда косатки уплыли, вернулись акулы и плавают вокруг нас кругами, все ближе и ближе… Должен признаться: до сих пор мы, ледниковые дети, в плавании не были сильны. Но, скажу по чести, мы быстро набираемся опыта. Все-все: даже Щеголек, даже Улитка. В мгновение ока мы оказываемся у берега, за полосою скал. — Вот так заплыв! — удивляется Молния. — Великая Соленая Вода, конечно, теплее, — отвечаю я, — но по мне, так нет ничего лучше наших спокойных студеных маленьких озер.
ВСЕ НА СОЛНЫШКО!
Теперь все племя скопилось на пляже. — Почему бы нам не позагорать? — предлагает Шкурка Горностая. — Позагорать? — изумляется мама Тигра. — Ну да. Погляди, все Кроманьонцы загорают. В самом деле — по пляжу вокруг бунгало мужчины, женщины, дети растянулись на шкурах и время от времени переворачиваются, подставляя тело солнечным лучам. — Что-то сомневаюсь я… — хмыкает тетушка Бурундучиха. Мы в растерянности смотрим друг на друга. Какие же мы волосатые! — Ммм… — бормочет Лисенок себе под нос, — не думаю, чтобы к ледниковым людям приставал загар. Мы наблюдаем, как женщины-кроманьонки то и дело чем-то смазывают кожу. — Что это, зачем? — допытывается Дикая Выдра. — Тюлений жир, замечательное средство для загара. Хочешь попробовать? — Конечно хочу. — А на меня хватит? — беспокоится Шкурка Горностая. — У Хитрющего Лисенка хватит на всех! — радостно восклицает Лисик и протягивает нам кожаную суму, приговаривая: — Надо отметить на дубинке, сколько еще вы мне будете должны… Наши женщины намазываются тюленьим жиром, но они такие волосатые, что только пачкаются без всякого толку. С завистью смотрят на женщин с юга, у которых кожа загорелая и блестящая. — Я тоже так хочу! — топает ногой тетушка Бурундучиха. — Не уйду отсюда, пока не стану, как они! — визжит Дикая Выдра. — Пока не покроюсь загаром, не вернусь в пещеру! — орет мама Тигра. — Мамочка, извини, что я вмешиваюсь, — подхожу я, — но у женщин-кроманьонок нет на теле волос. — Значит, сведем волосы! — решительно заявляет тетушка Жердь. После этих слов наступает мертвая тишина. Свести волосы? Легко сказать!!!Но ход прогресса неумолим. Обжигающий Кремень готовит крохотные осколки и передает их Полной Луне, признанному цирюльнику славного племени Грустных Медведей. И вскоре воздух оглашается жалобами, протестами, криками боли: — Ай! — Потише, проклятый колдун! (После чего шаман, чрезвычайно обидчивый, еще яростней скребет кожу кремневой пластинкой.) — Больно… — Ай! — Ой! — Настоящая пытка! Наши женщины страдают весь день, но к вечеру депиляция завершена.
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (13) »