летает? Райком, милиция, пожарники, санитары!
— Нет ничего, девушка…
— У меня премьера в Большом театре! — заорала Юлька. — Вы понимаете, что вам будет? Где начальник?
— Да чем вам начальник поможет? Он же не Господь Бог!..
— Привет российскому балету! — улыбаясь, к ним подошел мокрый с ног до фуражки молодой летчик, который дал Юльке порулить в «кукурузнике». — А я так и знал, что вместе полетим!
— Когда?! Когда-нибудь вообще можно улететь из вашей мухосрани?
— Тоже мне, столица! — обиделся летчик. — Не видишь — циклон идет, — кивнул он за окно.
— Летуны… хреновы! — Юлька поняла, что сорвется сейчас на истерику, и выскочила на крыльцо, изо всех сил грохнув дверью. Сигареты кончились — и «Данхилл», и московская «Ява», она стрельнула у мужика «Приму». Тот чиркнул спичкой, собираясь завести разговор про жизнь, но Юлька прикурила от своей зажигалки и облокотилась на перила спиной к нему, сплевывая липнущий к губам табак, тоскливо глядя в серую пелену дождя.
Дождь лил стеной, с навеса над крыльцом хлестали мутные потоки. На летном поле, раскисшем, как перестоявший на столе студень, выстроились друг против друга «кукурузники» и вертолеты. Юлька безнадежно глянула в небо — ни просвета…
Она вторые сутки сидела в райцентре, изнывая от тоски, тесноты и неподвижности. от ненависти к сгрудившимся вокруг людям, терпеливым и покорным судьбе, как стадо баранов. Можно было переночевать дома — попутки на Рудник шли одна за другой, но возвращаться Юлька не хотела. Восемь лет жила мечтой о доме, от письма до письма, собиралась работать в Хабаровске, а выяснилось, что дома-то она давно чужая — хоть дорогая, но гостья, что и без нее жизнь худо-бедно наладилась. Самое удивительное, что Юлька теперь понимала отца: думал переломить судьбу, сбежать от этого убогого, тусклого существования, где все безнадежно и неизменно до гробовой доски. Но не сумел, вернулся. А Юлька уже не вернется.
А ведь Наталья Сергеевна все это знала заранее, когда отпускала ее домой. Может, потому и отпустила.
Юлька вдруг почувствовала, что смертельно соскучилась по своей комнате в интернате, раздевалке и гримерке, по каждой половице в каждом зале. Господи, когда же кончится этот дождь? Неужели на свете бывает солнце?..
Она вернулась в аэропорт:
— Хоть позвонить от вас в Москву можно?
— Можно. Только долго ждать.
Юлька стояла в одинокой переговорной кабине, прижимая трубку к уху, закрыв другое ладонью. — Связь по радио… — оповестил космический голос. — Алло!.. Алло!.. Наталья Сергеевна! Это Азарова! Наталья Сергеевна, я опаздываю. Здесь погода нелетная, вторые сутки уже! — Двадцать пятого «Жизель»! Ты что, с ума сошла?! — Я и так, и так пробовала — никто не летает! Циклон какой-то. Говорят, еще дня на три. — Циклон, — раздраженно повторила Наталья Сергеевна. — Где ты находишься? — Алексеевский район, аэропорт Алексеевка. Триста километров от Хабаровска. — Хорошо. Позвони через два часа. Юлька повесила трубку. Она не сомневалась, что Наталья сегодня же вытащит ее отсюда — хоть на ракете. В крайнем случае отменит циклон. Она вышла из кабины. — Все? — удивилась девушка. — У вас четыре минуты еще. — А можно другой номер набрать? — неуверенно спросила Юлька. — Давайте быстрее, пока линия свободна. Какой номер?.. — …Связь по радио, — напомнил космический голос. — Да, — сказал Игорь. Юлька молчала, у нее бешено колотилось сердце. Трудно было говорить вот так — неожиданно, не собравшись, через всю страну, из переполненного зала, за оставшиеся четыре минуты… — Алло!.. Слушаю! Девушка вопросительно кивала за стеклом: не слышно? — Привет, — сказала наконец Юлька. — Здравствуй. Теперь они молчали вдвоем. — Что же ты не пришел меня проводить? — спросила Юлька. — Я тебя ждала. — Я тебя тоже ждал… в тот вечер… — Меня не отпустили. Но это уже не важно, — торопливо сказала Юлька. — Это действительно уже не важно. Юлька! Я хочу сказать тебе одну вещь, только это долго и не по телефону… — Я тоже должна тебе сказать… — Алло, — вклинилась хабаровская телефонистка. — Заканчиваем! — Ты когда прилетишь? — закричал Игорь. — Не знаю. У меня двадцать пятого спектакль, ты подожди меня потом… — Конечно! Я обязательно приду! Юлька… — Разъединяю, — равнодушно сказала телефонистка.
Юлька стояла в одинокой переговорной кабине, прижимая трубку к уху, закрыв другое ладонью. — Связь по радио… — оповестил космический голос. — Алло!.. Алло!.. Наталья Сергеевна! Это Азарова! Наталья Сергеевна, я опаздываю. Здесь погода нелетная, вторые сутки уже! — Двадцать пятого «Жизель»! Ты что, с ума сошла?! — Я и так, и так пробовала — никто не летает! Циклон какой-то. Говорят, еще дня на три. — Циклон, — раздраженно повторила Наталья Сергеевна. — Где ты находишься? — Алексеевский район, аэропорт Алексеевка. Триста километров от Хабаровска. — Хорошо. Позвони через два часа. Юлька повесила трубку. Она не сомневалась, что Наталья сегодня же вытащит ее отсюда — хоть на ракете. В крайнем случае отменит циклон. Она вышла из кабины. — Все? — удивилась девушка. — У вас четыре минуты еще. — А можно другой номер набрать? — неуверенно спросила Юлька. — Давайте быстрее, пока линия свободна. Какой номер?.. — …Связь по радио, — напомнил космический голос. — Да, — сказал Игорь. Юлька молчала, у нее бешено колотилось сердце. Трудно было говорить вот так — неожиданно, не собравшись, через всю страну, из переполненного зала, за оставшиеся четыре минуты… — Алло!.. Слушаю! Девушка вопросительно кивала за стеклом: не слышно? — Привет, — сказала наконец Юлька. — Здравствуй. Теперь они молчали вдвоем. — Что же ты не пришел меня проводить? — спросила Юлька. — Я тебя ждала. — Я тебя тоже ждал… в тот вечер… — Меня не отпустили. Но это уже не важно, — торопливо сказала Юлька. — Это действительно уже не важно. Юлька! Я хочу сказать тебе одну вещь, только это долго и не по телефону… — Я тоже должна тебе сказать… — Алло, — вклинилась хабаровская телефонистка. — Заканчиваем! — Ты когда прилетишь? — закричал Игорь. — Не знаю. У меня двадцать пятого спектакль, ты подожди меня потом… — Конечно! Я обязательно приду! Юлька… — Разъединяю, — равнодушно сказала телефонистка.