телефону. Но откуда и с кем? В этом ряду странно воспринимается надгробие Антона Павловича Чехова. Единственное изображение здесь — это традиционное распятие. И если подойти к скромной могиле начала XX века от помпезных могил наших профессионально озабоченных современников, то можно подумать, что распят сам Антон Павлович”.

Ирина Роднянская. “Никакое лекарство не отменяет болезни” (явление Бориса Херсонского). — “Арион”, 2007, № 4.

“Да, способы письма Херсонского многообразны и притом всегда обращены к нутру создаваемого им мира. А в то же время он на редкость однообразный поэт. Исключительный случай, когда это не изъян, а достоинство: сертификат предельной серьезности и сосредоточенности. Он погружен в историю болезни человечества. А это всеобщая, всегдашняя, однообразная история”.

Тихонов Вячеслав Александрович. А было ли это?.. — “Искусство войны”, 2007, № 2 (3) <http://artofwar.ru/a/almanah>.

“Я по жизни очень чистоплотный человек. <…> Мне тошно, когда я вижу сбитую собаку на дороге. А ведь когда-то я вытирал с „комка” мозги ротного и не испытывал никаких чувств, кроме „Слава богу, не меня. Я еще жив…””. В рамке, где должна быть — по традиции — фотография автора, надпись “нет фото”, с черной ленточкой, перечеркивающей правый нижний угол. В чеченской войне автор участвовал с самого начала, но в биографической справке сказано — без комментариев, — что “был убит в 2004-м году в Москве”. Кем? За что?

Вообще брать бывший журнал “Art of War” (“Творчество ветеранов последних войн”) для какого бы то ни было обзора как-то дико и неловко. Он действительно пропах порохом и смертью. В содержании ббольшая часть фамилий авторов — в траурных рамках.

В следующем номере — № 3 (4) — много материалов из уникального американского сборника “Операция „Возвращение””, словно бы специально написанных для альманаха “Искусство войны”, и знаковая беседа Аркадия Бабченко с нашим человеком, воевавшим в Афганистане, затем — в спецназе, позднее служившим в израильской армии и четырежды воевавшим в Ираке в составе… армии США.

Из предисловия к беседе: “Недавно вернулся на Родину. У него все хорошо. Есть семья, двое сыновей, свой дом в Подмосковье, в котором вместе с ним живут и его друзья-сослуживцы. Что-то типа пункта постоянной дислокации”. В тексте боец прикрыт псевдонимом “Михаил”, но его военные фотографии размещены тут свободно. В том числе — и в американской форме. По-моему, это поразительный психологический тип человека, осознающего себя профессиональным испытателем войны, что-то вроде того. Скупой рассказ “Михаила” о том, как именно он попал в корпус морской пехоты американской армии (не к миротворцам!), стоит мессы. “<…> С нашей стороны всем до балды было, что происходит. Россия вся под управлением была: что оттуда скажут, то и делалось. Вербовочные центры были не только в Москве — и в Саратове, и в Смоленске. Об этом все знали (поначалу-то американцы искали в третьих странах и в России солдат для своей афганской кампании. — П. К. ). Моих товарищей, например, собирали в Италии, в Римини, под табло на вокзале. Сажали в грузовик и отправляли на военную базу. В итоге все равно все попадали в Бахрейн, там основной вербовочный лагерь и учебный центр подготовки. Оттуда потом в Калифорнию. Но я не думал, что из этого что-то получится. Это на несколько лет все растянулось…”.

Сегодня воевать “Михаилу” (оказывается, всегда осознающему Россию как свою единственную родину и, кстати, “не понявшему” чеченской кампании, почему он туда и не отправился) вроде бы и не особенно хочется. У него налажен и бизнес, и семейная жизнь. Но… вот фрагмент последнего вопроса Аркадия Бабченко и полный ответ на него:

“ — <…> А если Россия введет войска, ну, скажем, в какую-то третью страну, совсем чужую, типа Бангладеш?

— Да поеду, ептить. Если большая страна себя позиционирует как Большая Страна, у нее должна быть геополитика. Должны быть свои интересы и в Латинской Америке, и в Африке, и уж тем более на Ближнем Востоке. Потенциал-то есть. И многие люди готовы эти интересы обеспечивать”.

Так что поедет, с американским своим, как я понимаю гражданством и подмосковным надежным тылом.

Лариса Торопчина. “Запах антоновских яблок исчезает из помещичьих усадеб…”. — “Литература”. Научно-методическая газета для учителей словесности (Издательский дом “Первое сентября”), № 23 (2007).

Выделение в отдельную тему для уроков — “тему угасания помещичьих гнезд как одну из интересных и глубоких”. И — удобную для обращения к произведениям XIX — XX веков.

Александр Ткаченко. Сон крымчака, или Оторванная земля. — “Рубеж”, Владивосток, 2007, № 7 (869).

Свое предисловие к этому отрывку из чудесной, поэтичной книги А. Т. о земляках-крымчаках, “исчезающем народе”, философ и публицист Георгий Гачев завершил так: “<…> писатель-художник принялся за труд воскрешения. Он симметричен и встречен работе Природы по порождению народа в ходе эволюции и труду Творца по сотворению космо-исторической личности данного народа в его культуре. Только у тех в запасе была вечность, не поджимали сроки, а ему — уж поспешать надо, ибо не ровен час… на перепутьях истории”.

Так вышло, что Александр Петрович Ткаченко скоропостижно скончался менее чем через год после выхода этого номера альманаха.

“Убили моего отца…” Из материалов расстрельного дела. — Альманах “Голос надежды: Новое о Булате” (сост. А. Е. Крылов), 2007, вып. 4.

Ниже — один из эпиграфов к публикации архивного “Дела” Ш. С. Окуджавы — отца поэта, партийного деятеля, расстрелянного в августе 1937-го.

“<…> Вот мне Микоян говорил: „Ты знаешь, какой Окуджава (это о Булате Шалвовиче. — П. К. )? Это сын старого большевика”. А старый большевик тоже был дерьмом, он был уклонистом, национал-уклонистом. Так что, конечно, дерьмо. <…> Что Окуджава был расстрелян, — это дело Сталина. Разные периоды времени: одно время, когда Окуджава совершил политическую ошибку, а другое время, когда он голову потерял. Это глупо. Видимо, это отложило отпечаток на сына. Так мы же не должны поддерживать в этом сына и укреплять его. А ты (обращаясь к Микояну) готов поддерживать с этой бандурой, с гитарой. Так?..” (Н. С. Хрущев. Из стенограммы заседания Президиума ЦК КПСС от 25 апреля 1963 г.).

В этом выпуске альманаха, как всегда, много мемуаров и исследований, из которых отмечу блок материалов о малоизвестной окуджавской прозе “Фотограф Жора” (публикация в НТСовских “Гранях”, в 1969 году) и почти энциклопедическое исследование Дмитрия