фортку. А лучше бы — через кого из наших. Мы сами грешные и тебя, шкодливого, поймем. На общем плоту за тобой присмотрим.

«Наверное, Леокадия ему рассказала», — пугается старик.

— Не трясись, Пашка, Господь всемогущ и добр. Он тебя и всех тебе подобных распускает как бы на каникулы. Знает, что, как в школу первого сентября, прибежите.

— А нет — силой приведет?

— Да на кой Господу тебя тащить, если ты сам к Нему бежишь, хоть и через фортку.

— А что мне будет?.. Там смола у вас или что?..

— А ничего. Ничего не будет. Хватит с тебя. Настрадался. Теперь отдохнешь. Понял?

— Понял… — шепчет старик и просыпается.

Клима нет. В комнате пусто.

— Поблазнило… Подразнил — умрешь, мол, легко и просто… — сердится старик и обреченно глядит в окно, в белесый, почти парной туман, который обещает боль в затылке, жжение за грудиной и неутоленные муки все еще живой совести.

1974–1978 гг.

Примечания

1

Строка из красноармейской песни: «Эй, комроты, даешь пулеметы».

(обратно)

2

Дом предварительного заключения.

(обратно)

3

Групповое изнасилование (блатн.).

(обратно)

4

Управление рабочего снабжения.

(обратно)

5

Поговорим (блатн.).

(обратно)

6

Дальневосточный партизан, сожженный японцами в паровозе.

(обратно)

7

Заключенная, родившая в лагере.

(обратно)