известить меня, если что. Я остановился в Эфории, в»Чайке».

Он заверяет, что все будет выполнено, потом смолкает, и какая‑то нерешительность появляется в его взгляде. Он явно хочет что‑то сказать и наконец решается.

— У меня к вам большая просьба. Знаете, ребята, которые были заняты в том деле, с Забинтованной Головой… они прослышали, что вы тут неподалеку, и наседают на меня, чтобы я вас пригласил. Хотят, чтобы вы их просветили, как вы это все распутали. Метод внешне пассивного следствия и все такое прочее. Я попробовал было им втолковать, что человек на отдыхе, неудобно беспокоить, но разве они понимают?

Надо скромно отказаться, но он смотрит на меня так, что мне, ей–богу, не хватает духу. Глубоко вздыхаю — и как с моста в воду:

— Будь по–вашему. И раз уж мы решили, давайте не откладывать. Вы можете собрать народ прямо сейчас?

Говорю, а сам думаю, что вот хороший повод не возвращаться в Эфорию вместе с Адрианой. Бывают минуты, когда тебе нечего сказать человеку, и ты готов выдумать любой предлог. Даже если этот человек когда‑то…

Майор Исайя улыбается во весь рот.

— А как же, они все тут. Господи, боже ты мой, да они со стульев попадают от радости!

Мы выходим вместе, и, пока я провожаю Адриану, он бежит оповестить своих о счастье, которое им привалило.

— Мне придется задержаться в Констанце, — говорю я Адриане, без особого успеха пытаясь глядеть ей в глаза. — Возвращайся в Мамаю и будь спокойна. В течение двух дней получишь известие. Или от него, или от меня.

Не говоря ни слова, она пишет на клочке бумаги свой адрес. Потом смотрит на меня как‑то странно, и уголки губ у нее подрагивают.

— Спасибо, Аугустин, — шепчет она.

Садится в машину и трогает с места, глядя прямо перед собой. Я слежу с крыльца за маленькой машиной, пока она не заворачивает за угол… Кажется, я проголодался.

Но — поворачиваюсь на каблуках и направляюсь в зал заседаний, чтобы поделиться с молодыми офицерами милиции города Констанцы своим ценным опытом.

* * *

Я сдержал слово. Еще не истекло сорока восьми часов, обещанных Адриане, а я уже качу на милицейской машине в Мамаю. Но я везу ей не ту весть, на которую она надеется.

Два дня я слонялся между отелем и пляжем, вздрагивая при каждом крике чаек. Море бушевало, сильные волны колотились

0 скалистый мыс напротив отеля, тучи висели очень низко, раз даже пошел дождь — правда, не очень уверенно. Возможно, хорошее купание прочистило бы мне мозги, но я не решился. Каждый раз я возвращался в холл, плюхался в кресло и долго и хмуро смотрел на служебный телефон, который упорно молчал. Мимо меня стыдливо, как дезертиры, шмыгали с багажом последние обитатели отеля, распущенные по домам осенью. Время от времени я поднимался, заходил в ресторан и рассеянно что‑нибудь уплетал под удивленные взгляды официантов, знавших про мою голодную диету. Потом все начиналось сначала: пляж, холл, ресторан,..

И так до той минуты, пока перед отелем не остановилась машина, из которой выскочил сам майор Исайя. Он сообщил мне то, что я уже начал подозревать, но что никак не облегчало моего существования,

И вот я направляюсь к Адриане с известием, что сегодня около полудня у мамайского кемпинга волны выбросили на берег труп человека лет сорока с большой рыжей бородой.

Адриана живет в низеньком крестьянском домике, рядом с которым даже ее»трабант»выглядит чудом техники. Долго стучу в ворота, наконец показывается старуха с маленькими хитрыми глазками. Объясняю ей, что мне надо, машу шоферу подождать и вхожу во двор.

Адриана при взгляде на меня сразу понимает, какого рода известие я ей привез. Но держится хорошо. У нее было время свыкнуться с этой мыслью. Она тихо роняет:

— Говори все.

— После, — отвечаю я. — Сейчас тебе нужно поехать в Констанцу, опознать его.

Она вздрагивает всем телом.

— Это абсолютно необходимо?

— Абсолютно.

— Ладно, сейчас.

Она накидывает шерстяную кофточку, я провожаю ее до машины, даю инструкции шоферу, а ей говорю:

— Я остаюсь, мне нужно проверить тут кое‑что.

Это небольшое вранье, свои проверки я мог бы отложить на потом, но быть рядом с ней при опознании, когда она будет

смотрь Ц.еть на него, выше моих сил. Она кивает, что поняла. Машина срывается с места. Я закуриваю, прикрывая от ветра огонек спички, и возвращаюсь во двор.

Хозяйка долго не может понять, чего я от нее хочу. Она туга на ухо и довольно‑таки бестолкова. Кое‑как, с грехом пополам мне удается добиться от нее, что Дан Сократе и Адриана живут у нее несколько дней, что в гости к ним никто не ходил и что вообще до его исчезновения ничего подозрительного она не заметила.

— Разве что в тот вечер, перед тем как ему, сердечному, уйти, они вроде бы кричали друг на дружку. Вроде как ссорились, но точно не скажу, не хочу грех на душу брать, я‑то сама во дворе была, на кухне, да и не больно‑то слышу…

— А что они говорили?

— Да бог их знает, дорогой товарищ, что они говорили. Я разве не сказала, что плохо слышу? Словечко одно, может, и расслышала. Он ей крикнул: не верю, мол, тебе. Или что еще…

— Как они попали к тебе на квартиру?

— Э, как попали!.. Да ведь он, сердечный, у меня живет всякое лето, еще когда женат не был. Он у меня старый постоялец. Знает — дом чистый! И дешево: пятнадцать леев в день весь сезон, не то что другие, шкуру дерут с людей. Вода — вон она, во дворе…

Я прерываю взмахом руки поток туристской информации, который грозит половодьем.

— Он приезжал один?

— Ну да! Он, сердечный, не из тех обормотов, что кажинное лето с другой.

— А в прошлом году?

— Прошлый год он пропустил. Я еще удивилась. И нынешний год удивилась, что он заявился только к концу сезона.

— А чем он все лето тут у тебя занимался?

— Э, все лето… Он живет две–три недели, как все люди. От силы месяц. Ходит на пляж, картинки рисует, другой раз в ресторан…

— К нему приходили?

— Нет, что вы. Он этого не любит, все больше один.

Она употребляет настоящее время, говоря о Дане Сократе, и я не решаюсь выправить ее грамматику в соответствии с нормами Академии, приличествующими случаю. С другой стороны, по тому, как она ест меня глазами, видно, что за ее не слишком широким лбом клокочут тысяча и один вопрос. Я оставляю их вариться на медленном огне и иду к пиратам.

Там Дана Сократе знают