четвертую папку я не смотрел.
— Третью и четвертую, — Бодров усмехнулся. — Так вы тогда самого главного не видели, Андрей Александрович. Записей.
— Записей?
— Да, — Бодров раскрыл третью папку. Порывшись, достал небольшой листок. Пробежал наспех и протянул Ровнину.
Ровнин всмотрелся. Листок был нелинованным, маленьким, вырванным из самого простого карманного блокнота. Такие блокноты, стоящие копейки, с картонной обложкой, покупают обычно «на раз». Чтобы, использовав, потом без всякой жалости выбросить. Записей на листке было немного. Первый листок был исписан примерно наполовину мелким и неразборчивым Лешкиным почерком.
— При нем нашли блокнот. Так вот, там был заполнен только первый лист. И еще четыре — под рисунки. Читайте, читайте.
Ровнин стал просматривать записи, сделанные на листке, и ощутил холодок. В общем-то, ничего особенного здесь не было. Но он знал Лешку и знал, что зря такие вещи Евстифеев писать не будет. Ровнин сразу понял, почему этот листок лежал в дополнительных материалах. Другого места для него и не могло быть. Собственно, разобрать эти закорючки не составляло особого труда. А разобрав даже часть, можно было без труда понять: то, что здесь записано, не может относиться к фактам. Все это может относиться к «выдумкам». К тому, что на служебном жаргоне принято называть идеалистикой. Но Ровнин отлично знал, что Лешка никогда не занимался идеалистикой. Было ясно, что эти записи Лешка делал для себя, а не для постороннего чтения. Фразы даже после расшифровки шли друг за другом без всякой внутренней связи. А то, что все это вообще было здесь написано, доказывало только одно: Лешке было трудно, страшно трудно. И он вынужден был — по этим записям — или сомневаться, или — лезть напропалую.
«Ш» — приз. кор. Если инт. б. — то туп. исп.? ул. Некр. — тих. Выезды 20/VIII: ул. Гог. (оживл.) — 80 т., 2 ч. ул. Map. (оч. ож.) — 200 т., 3 чел., ул. Сад. (оживл.) — 110 т., 2 ч. Ост. — мел.(?) «М» — ст.? раб.? Обиж. судьб. зл. на всех (??). «Р» — инт.? Авт., сист. — инт.! ИТР! Если — ИТР, тогда «Ш» р. там же. «Ш»? (!!) Сист.? Тогда — св. чел. в г/банке? Родств.? Тогда — св.? (!!) «Д» — ИТР? Тонк. сист. Тетя Поля! Пищ. тех.! Св.?Эта последняя запись — «Тетя Поля! Пищ. тех.! Св.?» — была обведена. — Ну что? — спросил Бодров. — Расшифровали? — вместо ответа спросил Ровнин. — Расшифровали. — Легко? — А что, вы считаете, здесь нужна особая расшифровка? — Считаю. — Ровнин подумал. Нет. Все-таки, ничего особенного здесь, кажется, не может быть. Хотя ему, например, не до конца ясно, что означают «инт.» и «св.». — Что значит «инт.» и «св.»? — «Инт.» — вернее всего, «интеллектуальный», «интеллектуальная». «Св.» может иметь два значения. Первое: «свой человек». Второе: «связь». Все точно. Так, как и предполагал Ровнин. Потому и легко работать с Бодровым. — А это? — Ровнин показал. — «Тетя Поля! Пищ. тех.! Св.?» — Скорее всего, «тетя Поля из пищевого техникума». В Южинске, в техникуме пищевой промышленности, действительно работает дежурной по общежитию Полина Николаевна Ободко. — Значит, она уже проверялась? Бодров вздохнул: — Проверялась. Так как сокращение «св.» может означать или «свой человек», или «связь», эта самая «тетя Поля», Полина Николаевна Ободко, была основательно взята в работу Южинским ОУРом — А именно? — Ну, времени прошло сравнительно немного. Южинцы успели проверить все ее связи, знакомства, родственников и так далее. — Ну и? Полковник взял у Ровнина листок из Лешкиного блокнота. Просмотрел. Положил на стол: — Ну и — пока ничего. Боюсь, эта тетя Поля — пустой номер. Полковник порылся в третьей папке, достал и протянул Ровнину фотографию. — Она? — Ровнин взял фото. — Она. Ободко. С фотографии, наверняка переснятой из личного дела, на Ровнина смотрела женщина лет пятидесяти. Лицо ее было простым, обычным, русским, с гладко зачесанными назад светлыми волосами. «Тетя Поля» подходило к этому лицу идеально. Ее волосы, казавшиеся на фото светлыми, могли быть и седыми. Как обычно на таких фотографиях, губы женщины были сложены в стандартную деловую складку. Впрочем, ни это обычное лицо, ни складка губ совершенно ничего не значат. Но у Лешки против этой «тети Поли» стоят два восклицательных знака. Да еще вся запись обведена кружком. — Никаких выходов, Сергей Григорьевич? — Никаких. — Ну там — отлучек, совпадений? — Никаких. Ни по поведению, Андрей Александрович, ни по родственным и иным связям. Есть мнение, что она нигде и ни в чем не может быть связана с преступной группой. — А с Госбанком? — И с Госбанком. — А поговорить с ней не пробовали? — Поговорить... Бодров надолго замолчал. Пожалуй, даже слишком надолго. Видно было, что полковник, как непосредственно курирующий в ГУУР южинское дело, уже не раз думал об этом. — Боязно поговорить. А вдруг? Вдруг, Андрей Александрович? Вдруг она как-то с ними да связана? «Тоже правильно, — подумал Ровнин. — Но с другой стороны, если проверка показывает, что она чиста, с ней надо поговорить. Другого выхода нет». — Ну а в принципе? — В принципе можете попробовать, — сказал Бодров. — Как говорится, хозяин-барин. «И на этом спасибо», — подумал Ровнин. Эти слова полковника он мог считать прямым указанием, что в Южинске ему следует прежде всего заняться тетей Полей. Полковник посмотрел на оставшиеся две папки. Ровнин подтянул их к себе, посмотрел на Бодрова: — Подождете? — Конечно. Ровнин стал не торопясь изучать все, что было в оставшихся папках. Материалов здесь оказалось много, больше, чем в двух первых. Сброшюрованные в несколько стопок копии экспертиз, заключений, справки, другие документы. Все это надо было прочесть. Пока Ровнин просматривал материалы, полковник несколько раз приходил и уходил. Ничего, что показалось бы ему интересным, Ровнин не нашел. Сложив все по порядку, он аккуратно вложил в папки фото и бумаги. Завязал тесемки. Бодров посмотрел на листок, который остался на столе. Лешкины записи. — Это вам нужно? — Да, Сергей Григорьевич, — Ровнин тронул листок. — Нужно. Это единственное, что мне нужно. — Именно оригинал? — Обязательно оригинал. — Может быть, все-таки возьмете фотокопию? А, Андрей Александрович? Ну, возьмите фотокопию. А это все-таки оставьте. Не положено, Андрей Александрович. — Сергей Григорьевич, ведь в деле эта штука никому не нужна. Не нужна ведь? — Не положено, Андрей Александрович. — А мне нужна. Я могу даже написать докладную Ликторову. — Ну хорошо, — сказал Бодров. — Берите. Что еще? «Спасибо, — подумал Ровнин. — Спасибо, полковник. Вы даже не представляете, какой подарок вы мне сейчас сделали!» Ровнин аккуратно сложил листок и