зрения? ^[34]

Относительно истории как нормы возникает масса вопросов, самый важный из которых: чья история? Как нам познать всецелую христианскую историю, если большая часть ее скрыта в будущем? Какие исторические перспективы

обеспечивают норму? И что в точности означает само понятие «нормы»? Должна ли отныне история играть роль систематического богословия? Может быть, благоразумно будет утверждать, что в магистральном потоке истории может быть найдена некая направленность?

В отношении герменевтического проекта эта роль истории самоочевидна постольку, поскольку история — это социо-культурный контекст духовности, впервые концептуализированный Мишелем де Серто в его подрывающей основания статье Culture and Spiritual Experience (1966), широко принятая в качестве герменевтического проекта ^[35] .

Размышляя о предложенной триаде (данные, норма, герменевтика) и над вызываемыми ею вопросами, я прихожу к выводу, что необходима критическая оценка истории в рамках всего богословия духовности — впрочем, доступно множество инструментов для этого (биографии, справочники, обзоры и так далее).

Процессы

Взяв в качестве отправной точки широко принятый тезис, что духовность имеет дело с опытом ^[36] , мы можем свести эту весьма пространную ориентацию к более узкому фокусу: духовный опыт как путь ^[37] , как многоуровневый процесс божественно-человеческого преображения ^[38] .

Такой сфокусированный подход к процессам утверждается в статье Хейна Бломменстейна Progres-progressants ^[39] , которую он повторяет почти в ста статьях, опубликованных в журнале Speling. Эту точку зрения можно также найти в монографиях об Иоанне Креста, Беатрисе Назаретской и Рюисбрюке ^[40] .

Необходимо фундаментальное изучение многоуровневого процесса божественно-человеческого преображения, учитывая ту ведущую роль, которую в нем играет высшая из добродетелей: различение-распознавание (fronesis, diakrisis, discretion, prudentia), которая, возможно, есть lumen intellectualis*, формальный объект богословия духовности, как обеспечивающий направление интерпретации образов, текстов и историй, так и озаряющий внутренний свет духовных практик и духовного водительства ^[41] . Необходима своего рода «созерцательная психология» ^[42] .

Сферы деятельности

Духовность сущностно связана с практиками и сферами деятельности. Можно даже сказать, что практика — «это просто что-то полезное, но конститутивное измерение этой дисциплины» ^[43] . Духовные практики — это многоуровневый феномен.

Во-первых, существует сфера упражнений: процессы усвоения, внутренне направленные на «чистоту сердца», практическая перспектива (skopos) духовных упражнений, цель (telos) которых — достижение созерцания; практика добродетелей как предварительное условие и сущность духовных практик; медитация и молитва; мистическое преображение ^[44] . Этот внутренний горизонт богатого многообразия упражнений ждет тщательного описания и интерпретации.

Во-вторых, упражнения невозможны без форм поддержки со стороны священников и служителей культа в общинах верующих, духовных наставников, помощников в духовном уединении, lectio divina, чтении псалмов и тому подобное. Необходимо тщательное феноменологическое описание и истолкование этих многообразных видов помощи.

В-третьих, духовное водительство заслуживает особого внимания как парадигматическая форма и место помощи в духовном росте ^[45] .

В-четвертых, все практики и все виды помощи направлены к мистагогии (тайноводству) как к тому главному, в чем человеческий опыт «делается прозрачным для опыта тайны, которая есть Бог» ^[46] .

Имеется множество исследований практической духовности. Большей частью эти практики изолированы друг от друга и особенно от своего ми- стагогического (тайноводственного) измерения. Однако, что еще важнее, они изолированы от дисциплины «богословия духовности» и от теоретических предпосылок. Как раз в этом пункте может помочь работа Practice, созданная Элизабет Либерт (Liebert) ^[47] . Сопоставляя духовность с практическим

богословием она указывает на необходимое свойство обеих дисциплин: опыт. Исходя из этого сущностного пункта, она выдвигает конструктивное предложение относительно академического изучения практической духовности.

Дисциплины

К концу XIX столетия начался процесс реинтеграции. Были предложены некоторые стратегии интеграции: духовность как подраздел нравственного богословия; духовность, выводимая из догматики; духовность как центр или прикрытие богословия ^[48] .

Между тем богословие как дисциплина вовлеклось в процесс реконструкции. В настоящее время богословие большей частью представляется чем-то вроде совокупности взаимосоотнесенных дисциплин: систематических, литературных, исторических, практических и эмпирических дисциплин религиозных исследований. В этой междисциплинарной «сети» — сдвигая гравитационные точки: от систематического богословия к (меж)религиозным исследованиям — обретает свое место дисциплина «духовность».

Несмотря на проблематичное отношение к богословию в целом, духовное богословие последнего столетия все больше профилирует как академическая дисциплина, особенно в Риме (Gregoriana, Theresianum и так далее).

Во-первых, в согласии с традицией трактатов, производится множество хорошо документируемых, упорядоченных, вполне продуманных пособий, систематически отражающих феномен духовности.

Во-вторых, за последние десятилетия получили развитие научные средства: умножились академические учебные программы, были созданы научные учреждения и было издано множество справочных пособий — упомяну только Dictionnaire de Spiritualite и World Spirituality.

В-третьих, изучение духовности стало превращаться в дисциплину — одну из богословских и прочих академических дисциплин ^[49] .

В-четвертых, набирает рост фундаментальная духовность, вдохновляемая такими мыслителями, как Ранер, Ланерган, Левинас и другими, и осмысляющая «парадигмы» последних десятилетий (парадигмы опыта, освобождения, феминизма, экологические, межрелигиозные и прочие духовные проекты).

Наконец, среди многообразия парадигм и проектов увеличивается сосредоточение на экспериментальном и процессуальном характере божественночеловеческого преображения.

Все эти перемены привели к тому, что некоторые богословские факультеты приняли духовность как дисциплину с той же полнотой, что и академии ^[50] .

Теории

Иногда успех создает себе проблемы. К концу XIX столетия