традиции. Хотя это сочинение изобилует деталями и, повествуя о сновидениях, разворачивает широкую и гораздо более систематическую, нежели любой иной памятник эпохи, панораму самых разнообразных форм половых актов и всевозможных сексуальных отношений, перед нами отнюдь не этический трактат, призванный, прежде всего, высказать суждение по поводу этих актов и отношений. Такие суждения встречаются здесь лишь опосредованные толкованиями снов или оценками поступков и сцен, в этих снах пред

_____________

1 Р. Дж. Уайт (Wliite) в предисловии к английскому изданию Артемидора выделяет многочисленные следы влияния эмпириков и скептиков. Однако А. Кессельз (А. Н. М. Kessels. Ancient Systems of Dream Classification//Mnemosune.- 1969.- P. 391) утверждает, что Артемидор был просто практикующим толкователем снов, с которыми он сталкивался в повседневной жизни.

ставленных. Принципы морали как таковые не даны, их можно распознать только в ходе анализа, интерпретируя интерпретации. Поэтому стоит остановиться на применяемой Артемидором процедуре расшифровки, для того, чтобы выявить мораль, скрытую за анализом сексуальных снов.

1. Артемидор различает две формы ночных видений. "Простые" ("незначащие") сновидения-enupnia отражают действительные аффекты сновидца ("указывают на настоящее"): "Некоторые переживания имеют свойство возвращаться, вновь возникать в душе и вызывать сонные видения: так, естественно, что влюбленный видит себя во сне с предметом своей любви, испуганный видит то, чего он боится, голодающему снится, будто он ест, жаждущему — будто он пьет, а объевшемуся — что его рвет или что его душат из-за возникшей преграды трудно-перевариваемой пищи…"1 Такие сновидения диагностировать легко: они суть "воспоминания о настоящем" и, демонстрируя сновидцу состояние ("переживания") его тела и души, указывают в первом случае на недостаток или избыток чего-либо, а во втором — на его страхи или желания ("надежды").

Не таковы вещие сны oneiroi. Их природу и фунщии Артемидор легко выводит из следующей троякой "этимологии": во-первых, oneiros — это "то, что говорит бытие" (to on eirei), a говорит оно о том, что уже существует в последовательности времен и проявится как событие в более или менее скором будущем*; во-вторых, oneiros воздействует на душу, "возбуждая и расшевеливая" (oreinei) ее, иначе говоря, вещий сон, который "действует тем, что ведет нас к осуществлению предсказания" и после пробуждения "становится толчком к делу", преображает душу, формирует ее и лепит; кроме того, в слове oneiros можно усмотреть еще и связь с именем нищего Ира, которого "жители Итаки называли так, "потому что у всех он там был

_____________

1 Артемидор. Сонник, I, 1.

* Во французском переводе А.-Ж. Фестюжьера, которым пользуется Фуко, первая этимология Артемидора получает дополнительный "онтологический" привкус, несвойственный оригиналу; ср. в новом русском переводе М. Л. Гаспарова и В. Зимитиниевич: "Название ему [вещему сну. — Ред.] дано от первопричины, или исходя из выражения "произносить будущее" [to on eirei], что означает попросту "говорить"" (Там же). — Прим. ред.

на посылках""1*. Таким образом, [формы сновидений, обозначенные] терминами enupnia и oneiros, противопоставлены: одно говорит об индивидууме, второе — о событиях в мире; одно отражает состояние тела и души, другое — предвосхищает развитие [событий] в цепи времен; одно представляет игру недостатка и избытка в плане влечений и отвращений, другое шлет душе знамения, одновременно формируя ее. И если сновидения желаний указывают на реальность души в ее актуальном состоянии, то бытийные сны говорят о будущих событиях, которые сбудутся в соответствии с мировым порядком.

Эти категории подвергается новому расщеплению: согласно следующей дистинкции среди них различаются ясные, не требующие расшифровки или интерпретации, и иносказательные, образы которых наделены смыслом, отличный от внешнего проявления. В "незначащих" сновидениях состояний желание может обнаружить себя в легко объяснимом присутствии объекта (когда снится, например, желанная женщина), но может принять образ весьма далекий от объекта страсти. То же и для событийных "вещих" снов: одни из них дают прямые указания, являя уже существующее в модусе будущего, — так, во сне видят, как тонет корабль, который вскоре действительно потерпит кораблекрушение, или рану, нанесенную оружием, которым сновидец в самом деле будет назавтра поражен… Такие сны называются "прямосозерцательными" ("теорематическими"). В других случаях видение и событие связаны косвенно: образ корабля, разбивающегося о скалы, например, может предвещать не кораблекрушение, и даже вовсе не бедствие, но, напротив, скорое освобождение, если он снится рабу. Это сны "аллегорические"**. Игра этих различий ставит перед

___________

1 Там же; ср. Гомер. Одиссея, XVIII, 7.

* Прозвище Арнеона, "всем известного бродяги" на посылках у женихов Пенелопы, образовано Гомером от имени вестницы богов Ириды (Ирис), которое Артемидор, в свою очередь, возводит, по мнению комментатора русского перевода, к глаголу eiro — "называть, определять, говорить" (см. ВДИ.- 1989.- № 4.-С. 204, прим. 8). — Прим. ред.

** Ср. в новом русском переводе М. Л. Гаспарова и В. Зимитиниевич: "Среди вещих снов <…> различаются прямосозерцательные и аллегорические. Прямосозерцательные сны — это те, содержание которых схоже с тем, что в них привиделось. Аллегорические сны <…> знаменуют одно через другое, и во время этих снов душа естественным образом намекает на что-то" (I, 2). — Прим. ред.

интерпретатором практическую задачу. Как узнать в каждом данном случае, имеешь ли дело со сновидением состояния или же с событийным сном? Как установить, означает ли видение именно то, что в нем "привиделось", или же следует предположить, что оно лишь "знаменует одно через другое"?

Коснувшись этой задачи на первых же страницах книги IV, Артемидор предлагает прежде всего поставить под вопрос самого сновидца, "прибегнуть к рассуждению". "Помни, — говорит он, — что у тех, кто ведет праведную и добропорядочную жизнь, не бывает ни обычных снов [enupnia], ни каких-либо иных бессмысленных видений. <…> Ведь у таких людей душа не замутнена ни страхом, ни надеждами, и при этом они имеют власть над своими плотскими желаниями…". Отметим эту мысль, очень часто встречающуюся у моралистов: добродетель заявляет о себе отсутствием сновидений, в которых воплощаются желания, равно как и невольные движения души или тела."…Сновидения спящего, — писал Сенека, — бывают не менее бурными, чем их дни"1. Плутарх, ссылаясь на Зенона, напоминает: если человеку уже не снится, что недостойные поступки доставляют ему удовольствие, это свидетельствует о его исправлении. Он