- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (21) »
Владимир Семёнович Маканин Валечка Чекина
Глава 1
Мы с ней учились в одном небольшом городке, в одной школе — только я всегда был в классе «Б»: это называлось в параллельных классах. А затем, окончив школу, поехали поступать в институт, в Москву, и опять встретились: встреча произошла в студенческой столовой. Но мы были еще не студенты — мы были только-только с поезда. Мы ехали в разных вагонах и друг о друге не знали. Мы столкнулись у кассы, там восседала женщина и нажимала клавиши — столько-то рублей и столько-то копеек, следующий, я вас слушаю. Нам это было в диковинку. И тогда же произошел случай со «вторым компотом». О нем позже. Валя и сейчас живет и здравствует, но к ней очень подходит эта интонация прошедшего времени. Была такая девочка. Валя Чекина. Милая и славная. И так далее…Отец погиб в 1944 году. Похоронная прибыла в далекий уральский городок рано утром, и Тося Чекина не пошла на работу. Она плакала до самого вечера. К вечеру пришла тетка, Мария Васильевна. — Хорошее училище, дельное, — говорила тетка. — Отдавай туда Валечку, и половина детей, считай, устроена. И форма ей будет, и питание… — Поварское, что ли? — Ну да. Хорошее училище. — Нет. — Почему «нет»? — Чекин всегда говорил: убьют меня или не убьют, а Валечка пусть учится. — А в училище разве не учатся? И с нашим хлебозаводом они связаны. А еще знаешь что? Их после училища в самые разные города посылают. — Ну? В большие? — Даже в Москву. Повар везде нужен. Но Тося Чекина стояла на своем: — Вот Сережа подрастет — пусть идет в поварское. А Валечку не пущу. Да еще и думать-то рано об этом… — Это верно. — И тетка вздохнула, бережно положив на стол похоронную. У Чекина было двое детей — Вале восемь лет, а Сереже ровно год. — Тьфу ты! Опять свет погасили… — Экономят, — вздохнула Тося. Помолчали. — А Валечка не боится в темноте? — спросила тетка. — Нет… Валя! — Я иду, мама. Валечка пошелестела тетрадями и пришла из той комнаты. — Я как раз уроки кончила. Ну как раз, мама! — Вот и умница. Тетка шепнула: — Не знает? Не говорила? — Нет еще, — сказала мать и спросила у Вали: — Значит, кончила уроки? — Как раз. Последнюю цифру написала — и погас свет! — Молодец… Маленькая Валечка почувствовала, что мать хочет ее обнять, и ощупью, в темноте шагнула ближе и ткнулась в живот матери. — Молодец. — Мать погладила ее по голове. — Первоклассница моя… Скоро ли Сережа наш таким будет?! — Скоро, — сказала тетка. — Если пошел, теперь все скоро. — Нет… — сказала мать. — Он еще не ходит. — Как не ходит? Сама видела… — Будет врать-то. И тут вмешалась Валечка: — Мам, это правда. Пошел Сережа. Сегодня пошел. — Да? — Ты ж весь день болела, мама. Вот и не заметила… Мать промолчала. Тетка тихонечко вздохнула и в темноте потрогала рукой на столе похоронную. А Валя с детской обязательностью и настойчивостью еще раз пояснила: — Ты болела, весь день лежала, вот и не заметила.
В девятом классе Валечка Чекина читала запоем, особенно же ей нравился Бальзак. Выпущенный золотистый пятнадцатитомник докатился волной до самых глухих городков. — И ты все это читала? — с завистью спросила подружка-одноклассница. Обе только что пришли из школы — уже вечер; и Валя ответила ей со значительностью: — По второму разу читаю. — Нравится? — Очень. Обе бросают свои портфели. За окном — зима, долгая зима провинциального городка. Долгий зимний вечер с вьюгой. Да еще матери работают в ночную смену — дивное время! Можно бы сесть за домашние уроки, но девятиклассниц уроки не очень-то путают. Обе сидят, нет, полулежат на пуховой материнской перине, две подружки. И Валя читает заложенные страницы. — Иди, иди! Делай уроки! — кричат они маленькому Сережке, если он вдруг входит к ним. Он кое-как перешел во второй класс, он вял и совершенно безлик. — Мне скучно, — робко лепечет он, появляясь в дверях. — Иди, иди. Наконец они вспоминают, что его пора кормить и укладывать спать. Ест Сережа медленно и вяло: он вообще апатичный. И какой-то прибитый. Ни жизни в глазах, ни искорки. — Ешь быстрее! Сережа равнодушно жует. Они подгоняют его с неосознанной подростковой жестокостью: — Ну ты — дите войны!.. Быстрее! Для них это шутка, а смысл выражения далек. Сережа роняет ложку. Кажется, он спит над тарелкой. — Ну ты посмотри на него! Его можно в цирке показывать! — говорит Валина подружка. Перед глазами у нее все льется сладкий мед читаемого романа. И Валя берет ложку и энергично «докармливает» — впихивает ему за ложкой ложку. — Вот он всегда такой. Его в школе даже девчонки бьют, а он только нюнит… Плакса! И каким он только в жизни будет?! Дите войны, еще немножечко кашки? Но каша изо рта Сережи вываливается опять в тарелку. Он как бы спит. — Хватит! — решает Валя. Поит сладким чаем и быстро укладывает его в кровать. Валя собирает ему на завтра портфель, затем они гасят в его комнате свет. А сами, прижавшись, опять утыкаются в золотистую книгу. — Сейчас, — шепчет Валя, листая. — Сейчас я тебе прочитаю, что она ему ответила… — А этот журналист ее еще встретит? — Да. Такая любовь будет! — Найди-ка, листай быстрее. — Подожди. Гляну в комнату. Валя идет к уснувшему братишке. Она подтыкает углы одеяла и возвращается, чтобы, отыскав, читать щемящую страницу. Барак полузанесен. За окнами долгая уральская зима, а мать работает в ночную смену. — Сейчас, сейчас, — шепчет Валя, листая книгу.
В конце девятого класса Валя была влюблена. Она была влюблена и в десятом, вплоть до самых выпускных экзаменов. В преподавателя литературы. Самая подходящая личность. Однажды поздним вечером она не сдержалась, заплакала и кинулась к матери. Уже ложились спать. И вот, худенькая, в ночной рубашке, заливаясь слезами, Валя кинулась. И шептала матери, что «сильно-сильно» любит. Мать, утомленная работой, заспанная и плохо соображающая, восприняла это однопланово: — Я ему покажу!.. Небось говорил о Пушкине, а сам глаз не сводил! Валя так и затряслась: — Ой, что ты, мамуля. Ради бога. Он совсем не такой! Валя хватала мать за руки, сжимала и целовала ей руки: — Мамуля, прошу… Я ж тебе призналась. Я ж от сердца. И мать поняла: уложила ее спать, пообещала молчать. Однако она еще не вполне была уверена, что молчать — это правильно. А Валя была как больная: лепетала, объясняла — лицо, руки и все тело
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (21) »