в надежных доспехах, занеся над головами тяжелые мечи и топорики – клевцы, хорошо пробивающие латы и шлемы, на полных сил конях стремительно поскакали на степняков и почти мгновенно разметали их.

Поняв тщетность любых усилий, враги прекратили сопротивление. Два спешившихся гвардейца подвели к Володару предводителя кочевников. И без того низкорослый, восседающему на коне царю степняк показался жалким уродцем – карликом из детских сказок. Даже не верилось, что этакий – то уродец мог принести столько горя людям, на которых налетел с войною! Володар презрительно разглядывал степняка некоторое время, а затем сказал, будто размышляя:

-Никогда ни один из степных вождей не опустился бы до того, чтобы нарушить освещенный именами Богов мир… Ни один из тех, кого по праву звали вождями…

Степняк поник головой. Царь еще несколько мгновений помолчал и спросил:

-Опять “большой каган с Заката”?

Вождь кочевников кивнул, но по-прежнему ничего не ответил.

-Твои предки проклинают тот день, когда ты родился! Неужели они не сочли бы позором повиноваться какому – то кровопийце из Закатных Земель?

Глаза степняка вдруг загорелись алчным огнем:

-Он – величайший из всех, кто только жил на земле! Никто не может противостоять ему! Он бессмертен, и сделает такими же тех, кого изберет!

-Да что с тобой долго разговаривать…

Меч царя вылетел из ножен, взмывая над головой степняка, но чья – то крепкая рука перехватила запястье Володара. Он возмущенно повернулся – так и есть, покарать степного шакала, по недоразумению ставшего вождем, ему помешал брат Аргерд. Они были очень похожи… внешне.

Аргерд, не отпуская руку царя, сказал:

-Оставь ему жизнь.

Володар покачал головой:

-Я не запрещаю тебе жить так, как ты хочешь, хотя это недостойно ария и сына царя! Не навязывай же и ты мне своей веры. Она ведь тоже пришла с Заката…

Царь попытался освободить руку, но Аргерд не разжимал пальцев вокруг его запястья:

-Убить – это проще всего. Но кто дал тебе право на это?

-Право? Этот ублюдок, вместо того, чтобы думать о своем народе, наемничает у Хейда, правящего Закатными Землями, и терзает нашу Родину! Задавить такого гада – долг любого человека, он ведь хуже любого насильника и убийцы!

Но Аргерд не сдавался:

-Если тебе что – то не нравится в нем, попытайся это исправить. Что ты исправишь убийством?

-Мне не нравится? Он разорил несколько селений и поубивал моих людей! Я – царь, и я… Да что тут спорить? Отпусти мою руку!

Аргерд подчинился и отъехал в сторону. Володар с презрением посмотрел на степняка и снова замахнулся мечом. Неожиданно предводитель кочевников гордо задрал подбородок:

-Руби! Я попаду в Сад Небесного Кагана, а великий Хейд придет и заберет твою землю, покорит твой нечестивый народ и…

-Вот тебе земля наша!

Меч прочертил дугу, и обезглавленное тело в конвульсиях упало к ногам коня.

А на душе у царя стало очень тревожно. Потому что последние слова степняка очень напомнили ему то, что не раз говорил брат Аргерд…

-А ведь дивный мед – то у тебя, боярин! Да и бражка добра! Век бы пил!

-В чужих – то землях, знать, не пивал таковых, купецкая твоя душа?

-Э-э! И близко подобного не пивал!

Такими словами перекидывались боярин Благовест и его гость, купец Любомысл, сидя в светлой горнице за небольшим трапезным столом. Они издавна дружили, немало повидали вместе, нажили добра, вырастили детей. Вот и повелось у них время от времени ездить друг к другу в гости, чтобы вдвоем обсудить происходящее вокруг да и вообще поговорить. Съедали, а еще больше – выпивали, они при этом изрядно, хотя хмельным, как и положено опытным мужам, не увлекались. Прислуга при этом не присутствовала.

Любомысл хватил еще чарочку и продолжил:

-Вот был я в дальних краях на Полудне, так там и вовсе таковы люди живут, что не то, что бражки – меду – то пить не пьют!

-Эк их! Как же живут – то они?

-Да каки – то кальяны с дымом курят!

Боярин наполнил свою и гостеву чарки медком и с силой заключил:

-Есть же дурачья на белом свете!

Помолчали. Затем Любомысл спросил:

-Вот скажи мне, Благовест, что такое про брата царева, Аргерда, сказывают? Будто – страшно сказать! – не нашей веры стал, а какой – то чужеземной?

-Верно говорят…

-Так ведь негоже поступает княжич – то, даром что царский сын!

-Негоже. Теперь говорит Аргерд – мол, врагам мстить нельзя, богатства копить нельзя, все поровну должно быть, тогда и войн, и раздоров не будет.

Любомысл негодующе стиснул кулак:

-Что, и умным с дураками уравняться надобно? И разбойникам с людьми добрыми?

-Говорит, надобно… Да ладно, царь – то молодой в отца пошел, чужеземных бредней стороной держится! А чего это у тебя, гостюшка, чарка просохла?

-Да, наполнить бы не мешало ее бражкой – то!

-Уж лучше медком. Бражки уж довольно, как думаешь?

Любомысл кивнул, соглашаясь. Снова осушили боярин с купцом свои чарки и продолжили разговор:

-Слыхал, Любомысл – что ни месяц, так степняки на границы полуденные накатываются?

-Слыхал. Да ведь бьем мы их, ордами целыми изводим! Им ли против нас дерзать?

-Не заржавел покуда клинок рода ариева… Да ведь худыми слухами земля полнится! Будто степняками теми злой царь Хейд из Закатных Земель, как вениками, трясет! И на набеги их подначивает, чтобы границы наши проверить, войну невиданную задумав!

-Ну, было время – он у нас зубы-то пообломал маленько! Его ль бояться?

-Бояться – то, может, и не след, а поостеречься бы стоило. Так, иначе – а враг он нам.

-Да ведь как поостережешься? У иных и у бояр – то мысли не о долге своем, а о брюхе! Ты им про дело, а они меж тем думают, как им выгоду из грозы военной извлечь! А царь молод, не переборет дураков – то седобородых… Кабы еще с братом он за одно сердце был!

Неожиданно снаружи послышались голоса дворовых, и боярин с купцом прислушались, прервав разговор. Кто – то стремительно взбежал по всходу, широко распахнулась дверь, и в горницу вошел Ярополк – сын Благовеста. На его покрытом дорожной пылью лице ясно читалась какая – то решительная и важная дума. Юноша почтительно склонил голову:

-Здоров будь, батюшка Благовест! А и тебе здоровья, Любомысл почтенный, гость торговый!

При этих словах голос вошедшего дрогнул. Благовест и Любомысл переглянулись, и боярин ответил:

-И тебе, сын, поздорову! Не с охоты - полевания ли возвернулся?

-С полевания.

-А почто грусть в сердце затаил? Али дичь в лесу перевелась?

-Нет, батюшка – много добычи во силках было, да и стрелой немало взял.

-Ишь ты! Отчего ж печален? Неужто иным удальцом перед девками -