как он погиб... Вот рядом стоит сын Сергея, он возьмет твою жизнь за своего отца!
— Атамурад, я буду счастлив, если он прикончит меня сейчас же! Возьми, урус, вот этот нож... — Кара-кель вынул из-под подушки кинжал и протянул Кириллу.
Офицер презрительно усмехнулся, отвел руку Кара-келя.
— К чему этот спектакль? Что случилось — то случилось. Больно сознавать, что нет в живых самого близкого для меня человека, но я приехал сюда не мстить...
Часа через два небольшой отряд Атамурада въехал в Хиву. Игнатьев пока что был далеко от столицы, продвигаясь к ней на каюках по каналу Палван-ата, и Атамурад-сердар направился к кварталу Кафтсрхана, Вскоре они спешились у серого глинобитного дома и по узкому коридору вошли во двор. В нем было тихо и пусто. Откуда-то из глубины двора доносилось поскрипывание ткацкого станка. — Юлдуз-ханум! — громко позвал Атамурад-сердар, И тут же гостей со всех сторон обступили дети, затем подошли две женщины, с любопытством разглядывая чужаков Атамурада признали не сразу. А узнав, обе заохали, принялись извиняться. Это были Меланья и дочь хозяйки. Пока объяснялись, подошла и Юлдуз-ханум, женщина лет сорока, в широком пестром платье. Волосы ее были черными, как смоль, и лицо чистое, без морщин. — Юлдуз-ханум, ты узнала меня? — спросил Атаму рад-сердар. — Еще бы не узнать! — отозвалась она. — Тебя ни годы, ни войны не берут, Атамурад! Ты всегда молодцом выглядишь... Сколько же лет я тебя не видела! — Долго мы не виделись, Юлдуз-апа! — согласился Атамурад и кивнул на Кирилла; — А этого русского начальника ты помнишь? — Хай, Атамурад, зачем смеешься! Откуда мне знать русского начальника?! Кроме Сергея я никого из русских не знала! Юлдуз-ханум прикусила губу, судорожно всхлипнула, и по ее лицу покатились слезы. Плача, рассказала о том, как вместе с Азисом ездила на то место, где погиб Сергей, но среди мертвых его не нашли. Всех убитых йомуды закопали в общую могилу. Атамурад горестно вздыхал, и когда она успокоилась, вновь заговорил: — Муж твой, Юлдуз-ханум, похоронен у нас, в Ашаке. Выберем время — свожу тебя на могилу. Тебе не кажется, что русский офицер очень похож на Сергея? Ты приглядись. Перед тобой сын Сергея от первой жены — Татьяны... Юлдуз-ханум побледнела, свела пальцы в кулак, несмело подняла взгляд на Кирилла и заплакала. — Кирилка... Кирилка... — повторяла она беспрестанно Юлдуз-ханум всхлипывала и вспоминала время двадцатилетней давности, а дочь ее уже побежала за Азисом и вскоре вернулась с ним. Странно вдруг стало Лихареву: словно из каких-то скрытых тайников всплыло перед ним его детство. Глядя на бравого, с серыми глазами и черной бородкой цирюльника, Кирилл воскликнул: — Значит, это ты у меня выиграл четыре альчика, залитых свинцом? — Да, да, я помню! — обрадованно подтвердил Азис. — Это я хорошо запомнил, потому что больше никогда ни у кого не выигрывал альчиков, залитых свинцом. — Их мне заливал отец, — печально сказал Кирилл. — Он и мне заливал альчики свинцом, — проговорил Азис и провел ладонями по бороде: — Аллах, сделай так, чтобы ему было легко в кущах Эдема... После обеда и небольшого отдыха Юлдуз-ханум позвала Кирилла с собой и повела к подворью мехтера, Азис, его сестры и их дети пошли следом. Войдя в мехтеровское подворье, Юлдузханум провела Кирилла между деревьями к стене и остановилась у надгробного камня, лежавшего под высоким тополем. — Здесь лежит твоя мама, Кирилл, — сказала она тихо. — Здесь ее похоронил твой отец... Кирилл встал на колени, поцеловал пыльный камень. Затем сорвал пучок сухой травы и протер плиту, высветив надпись: «Здесь покоится раба божья Татьяна Григорьевна Лихарева...» Опять, в какой уж раз, вспыхнул в его памяти огонь очага в походной палатке, мать, сидящая над огнем и помешивающая в чугунке пшенную кашу. И вдруг ворвались в палатку разбойники, схватили мать, зажали ей рот и унесли... Кирилл поднялся с колен, оторвал взгляд от могильной плиты и перевел его на стоящих рядом в молчании родственников. На лицах у всех, даже у детей, лежала тень скорби и сочувствия Кириллу, и сердце его переполнилось теплом благодарности. «Я не одинок, — подумал он. — У меня большая семья...» И вместе с чувством родства появилось незнакомое доселе чувство ответственности за близких ему людей... Он понял и осознал, что с ними теперь делить ему радости и беды, беречь и защищать их. Кирилл нагнулся, взял в руки самого маленького, без портков, спросил шутливо: — Ну так как тебя зовут, карапуз? — Сергей, — ответил мальчик и засмущался. Кирилл вздрогнул от неожиданности и прижал к себе малыша.
Часа через два небольшой отряд Атамурада въехал в Хиву. Игнатьев пока что был далеко от столицы, продвигаясь к ней на каюках по каналу Палван-ата, и Атамурад-сердар направился к кварталу Кафтсрхана, Вскоре они спешились у серого глинобитного дома и по узкому коридору вошли во двор. В нем было тихо и пусто. Откуда-то из глубины двора доносилось поскрипывание ткацкого станка. — Юлдуз-ханум! — громко позвал Атамурад-сердар, И тут же гостей со всех сторон обступили дети, затем подошли две женщины, с любопытством разглядывая чужаков Атамурада признали не сразу. А узнав, обе заохали, принялись извиняться. Это были Меланья и дочь хозяйки. Пока объяснялись, подошла и Юлдуз-ханум, женщина лет сорока, в широком пестром платье. Волосы ее были черными, как смоль, и лицо чистое, без морщин. — Юлдуз-ханум, ты узнала меня? — спросил Атаму рад-сердар. — Еще бы не узнать! — отозвалась она. — Тебя ни годы, ни войны не берут, Атамурад! Ты всегда молодцом выглядишь... Сколько же лет я тебя не видела! — Долго мы не виделись, Юлдуз-апа! — согласился Атамурад и кивнул на Кирилла; — А этого русского начальника ты помнишь? — Хай, Атамурад, зачем смеешься! Откуда мне знать русского начальника?! Кроме Сергея я никого из русских не знала! Юлдуз-ханум прикусила губу, судорожно всхлипнула, и по ее лицу покатились слезы. Плача, рассказала о том, как вместе с Азисом ездила на то место, где погиб Сергей, но среди мертвых его не нашли. Всех убитых йомуды закопали в общую могилу. Атамурад горестно вздыхал, и когда она успокоилась, вновь заговорил: — Муж твой, Юлдуз-ханум, похоронен у нас, в Ашаке. Выберем время — свожу тебя на могилу. Тебе не кажется, что русский офицер очень похож на Сергея? Ты приглядись. Перед тобой сын Сергея от первой жены — Татьяны... Юлдуз-ханум побледнела, свела пальцы в кулак, несмело подняла взгляд на Кирилла и заплакала. — Кирилка... Кирилка... — повторяла она беспрестанно Юлдуз-ханум всхлипывала и вспоминала время двадцатилетней давности, а дочь ее уже побежала за Азисом и вскоре вернулась с ним. Странно вдруг стало Лихареву: словно из каких-то скрытых тайников всплыло перед ним его детство. Глядя на бравого, с серыми глазами и черной бородкой цирюльника, Кирилл воскликнул: — Значит, это ты у меня выиграл четыре альчика, залитых свинцом? — Да, да, я помню! — обрадованно подтвердил Азис. — Это я хорошо запомнил, потому что больше никогда ни у кого не выигрывал альчиков, залитых свинцом. — Их мне заливал отец, — печально сказал Кирилл. — Он и мне заливал альчики свинцом, — проговорил Азис и провел ладонями по бороде: — Аллах, сделай так, чтобы ему было легко в кущах Эдема... После обеда и небольшого отдыха Юлдуз-ханум позвала Кирилла с собой и повела к подворью мехтера, Азис, его сестры и их дети пошли следом. Войдя в мехтеровское подворье, Юлдузханум провела Кирилла между деревьями к стене и остановилась у надгробного камня, лежавшего под высоким тополем. — Здесь лежит твоя мама, Кирилл, — сказала она тихо. — Здесь ее похоронил твой отец... Кирилл встал на колени, поцеловал пыльный камень. Затем сорвал пучок сухой травы и протер плиту, высветив надпись: «Здесь покоится раба божья Татьяна Григорьевна Лихарева...» Опять, в какой уж раз, вспыхнул в его памяти огонь очага в походной палатке, мать, сидящая над огнем и помешивающая в чугунке пшенную кашу. И вдруг ворвались в палатку разбойники, схватили мать, зажали ей рот и унесли... Кирилл поднялся с колен, оторвал взгляд от могильной плиты и перевел его на стоящих рядом в молчании родственников. На лицах у всех, даже у детей, лежала тень скорби и сочувствия Кириллу, и сердце его переполнилось теплом благодарности. «Я не одинок, — подумал он. — У меня большая семья...» И вместе с чувством родства появилось незнакомое доселе чувство ответственности за близких ему людей... Он понял и осознал, что с ними теперь делить ему радости и беды, беречь и защищать их. Кирилл нагнулся, взял в руки самого маленького, без портков, спросил шутливо: — Ну так как тебя зовут, карапуз? — Сергей, — ответил мальчик и засмущался. Кирилл вздрогнул от неожиданности и прижал к себе малыша.