- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (110) »
Крупный заголовок гласил: «ЗАРЕЗАН ВЕДУЩИЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ». У Льюиса была еще целая стопка газет, и везде на первой полосе сообщение о нападении. Происшествие получило большой отклик: в Лондоне резко участилось количество нападений с использованием ножа. Ленгтон стал одним из первых офицеров полиции, пострадавших от такого нападения, притом ранил его нелегальный иммигрант, до этого случая убивали чаще всего школьников. В новостях говорили о программе добровольной сдачи холодного оружия «Амнистия на оружие», проводимой столичной полицией, высказывались предположения, что только в школах сотни тысяч вооруженных детей.
Льюис сложил газеты и вздохнул:
— Тошнит меня уже от этих газет. Не пишут ведь, что тех двоих подонков все еще ищут, только вряд ли найдут. Хорошо хоть этого козла нашли.
— Который на него напал?
— Нет, по делу, с которым мы работали, — убийство проститутки, Карли Энн Норт. Его взяли, когда он отрезал ей голову. Местный полицейский увидел, вызвал подмогу, а когда полиция приехала, двое его так называемых приятелей рванули оттуда.
— Тогда вы и взялись за это дело?
— Да. Джимми его допросил. Оказалось, нелегальный иммигрант из Сомали, Идрис Красиник, двадцати пяти лет. Полгода отсидел за кражу, и выпустили! Черт знает что, отпустить такого урода! Сейчас его держат в отделении, в Ислингтоне. Теперь вот без Джимми придется разбираться.
— А те, которые с ним были… Что же, совсем никаких следов?
— Никаких. Мы пробовали их искать — Красиник подсказал кое-что. Вот тогда это и случилось.
Анна заметила, что Льюиса трясет: он хватал ртом воздух, как будто ему было трудно дышать.
— Так что же он подсказал? — осторожно спросила она.
Льюис поднялся с места:
— Тогда это и случилось… Мы приехали в эту дыру в Брикстоне, поднялись по лестнице, и вот… — Он вздохнул, покачал головой. — Этот урод, наверное, умотал туда, откуда приехал. Просто невозможно поверить! Того, который сидит в Ислингтоне, должны были депортировать куда подальше, но в министерстве решили, что, если он вернется домой, там ему будет опасно находиться, вот и выпустили его к нам на улицы! Мир совсем с ума сошел.
Анна кивнула. Она знала, что в прессе много пишут о нелегальных иммигрантах — не столько об огромном их количестве, сколько о том, что многих выпускают из тюрем и они исчезают без следа: не только грабители, но и вооруженные убийцы, и насильники. Как выразился Льюис, все это не укладывается в голове, и вот теперь Ленгтон заплатил такую ужасную цену. Она видела, что Майк тоже переживает, и перевела разговор на другую тему.
— Почему нам не дали взглянуть на него? — спросила она.
— Его снова отвезли в операционную. Я не знаю, что происходит, кроме того, что с ним не все хорошо.
Хирург, с которым они разговаривали рано утром, подошел к ним, как будто прочитал мысли. Крупный Хью Хантингтон был улыбчив и молод для врача его квалификации. Он пододвинул кресло и уселся рядом с ними. — Мы весь день колдуем над вашим другом, и, по-моему, уже можно вам кое-что сказать. Пока что мы не понимаем, насколько все опасно. Что, хотите знать все как есть? Анна кивнула, Хантингтон держался так спокойно и непринужденно, что у нее отлегло от сердца. Она заметила, что и Льюис, и Баролли стали заметно меньше нервничать. — Итак, мы имеем две серьезные раны от мачете — на грудной клетке и на передней стороне левого бедра. Разрез на груди проходит сквозь ребра, чуть выше соска, сердце не задето только чудом. В руке Хантингтон держал планшет с зажатыми в нем листками, он перевернул пару страниц, открыл чистую и вынул фломастер. — Итак, — повторил он, набрасывая что-то на бумаге, — вот грудная клетка и легкие: повреждено правое легкое и некоторые кровеносные сосуды. Отсюда скопление крови и воздуха в плевральной полости, при котором затрудняется дыхание, поэтому мы и подключили искусственную вентиляцию легких. Исход может быть смертельным. Мы держим его в интенсивной терапии, чтобы чем-нибудь не заразить; если разовьется пневмония, он с ней просто не справится. Хантингтон бросил взгляд на свой мобильник с отключенным звуком, перевел звонок на голосовую почту и сунул телефон снова в карман. — Простите, — продолжил он. — Вообще-то, я бы не желал быть гонцом, приносящим плохие новости, но вы хотите знать правду. Мистер Ленгтон потерял много крови, поэтому ему нужно было сделать переливание, и еще нам пришлось откачивать жидкость из грудной клетки. Вот что мы имеем плюс еще рана на ноге… Это серьезно, очень серьезно. Поврежден сустав. Ногу нужно будет оперировать, но пока, из-за повреждений грудной клетки, с этим мы подождем. Самое главное сейчас — защитить его от инфекции. Коленный сустав — это не шутки, вашему другу будет очень больно, но тут у меня для вас хорошая новость: он настоящий боец, отлично держится — не сглазить бы! — Хантингтон улыбнулся и закрыл свой рисунок, захлопнув страницы. — Повезло вам, что он сюда попал. С ним работают отличные врачи, а я вообще один из лучших! Он встал и на прощание пожал всем руки. В кармане у него, похоже, опять зазвонил телефон, — уходя по коридору, он его вынул. Они немного помолчали, потом Анна тоже встала. — У него все получится, я знаю. Мне очень понравился этот врач. — И мне, — сказал Льюис. Баролли все сидел, молча глядя в пол. — Да, только вот карьера его пошла под откос. Он не сможет вернуться к работе. Анна гневно на него посмотрела: — Нет, сможет, и прекратите разговоры на эту тему. Он будет работать, и всякие отрицательные эмоции ему совершенно ни к чему. Когда нам разрешат навещать его, будем стараться поднять ему настроение. Договорились? Льюис и Баролли согласно закивали, но на душе у всех троих было тяжело. Каждый из них по-своему любил своего шефа. Даже подумать было страшно, что он не прорвется.
Хирург, с которым они разговаривали рано утром, подошел к ним, как будто прочитал мысли. Крупный Хью Хантингтон был улыбчив и молод для врача его квалификации. Он пододвинул кресло и уселся рядом с ними. — Мы весь день колдуем над вашим другом, и, по-моему, уже можно вам кое-что сказать. Пока что мы не понимаем, насколько все опасно. Что, хотите знать все как есть? Анна кивнула, Хантингтон держался так спокойно и непринужденно, что у нее отлегло от сердца. Она заметила, что и Льюис, и Баролли стали заметно меньше нервничать. — Итак, мы имеем две серьезные раны от мачете — на грудной клетке и на передней стороне левого бедра. Разрез на груди проходит сквозь ребра, чуть выше соска, сердце не задето только чудом. В руке Хантингтон держал планшет с зажатыми в нем листками, он перевернул пару страниц, открыл чистую и вынул фломастер. — Итак, — повторил он, набрасывая что-то на бумаге, — вот грудная клетка и легкие: повреждено правое легкое и некоторые кровеносные сосуды. Отсюда скопление крови и воздуха в плевральной полости, при котором затрудняется дыхание, поэтому мы и подключили искусственную вентиляцию легких. Исход может быть смертельным. Мы держим его в интенсивной терапии, чтобы чем-нибудь не заразить; если разовьется пневмония, он с ней просто не справится. Хантингтон бросил взгляд на свой мобильник с отключенным звуком, перевел звонок на голосовую почту и сунул телефон снова в карман. — Простите, — продолжил он. — Вообще-то, я бы не желал быть гонцом, приносящим плохие новости, но вы хотите знать правду. Мистер Ленгтон потерял много крови, поэтому ему нужно было сделать переливание, и еще нам пришлось откачивать жидкость из грудной клетки. Вот что мы имеем плюс еще рана на ноге… Это серьезно, очень серьезно. Поврежден сустав. Ногу нужно будет оперировать, но пока, из-за повреждений грудной клетки, с этим мы подождем. Самое главное сейчас — защитить его от инфекции. Коленный сустав — это не шутки, вашему другу будет очень больно, но тут у меня для вас хорошая новость: он настоящий боец, отлично держится — не сглазить бы! — Хантингтон улыбнулся и закрыл свой рисунок, захлопнув страницы. — Повезло вам, что он сюда попал. С ним работают отличные врачи, а я вообще один из лучших! Он встал и на прощание пожал всем руки. В кармане у него, похоже, опять зазвонил телефон, — уходя по коридору, он его вынул. Они немного помолчали, потом Анна тоже встала. — У него все получится, я знаю. Мне очень понравился этот врач. — И мне, — сказал Льюис. Баролли все сидел, молча глядя в пол. — Да, только вот карьера его пошла под откос. Он не сможет вернуться к работе. Анна гневно на него посмотрела: — Нет, сможет, и прекратите разговоры на эту тему. Он будет работать, и всякие отрицательные эмоции ему совершенно ни к чему. Когда нам разрешат навещать его, будем стараться поднять ему настроение. Договорились? Льюис и Баролли согласно закивали, но на душе у всех троих было тяжело. Каждый из них по-своему любил своего шефа. Даже подумать было страшно, что он не прорвется.
Полтора месяца спустя
Полтора месяца прошли в ожидании, но результатов так и не было. Анне дали внеочередной отпуск, и она ездила к Ленгтону каждый день. Иногда она не знала, как справляться с эмоциями, и не только из-за их с Ленгтоном связи: ей вспоминались такие же поездки к отцу, который умирал в больнице от рака. Они, два бойца, были очень похожи, только ее отец сдался смерти и перед самым концом хотел только одного — уйти тихо и спокойно. Анна с отцом были очень близки: он любил ее, всю жизнь поддерживал и она отвечала ему такой же пылкой любовью. У обоих не было ни единого повода для упреков. Отец хотел, чтобы она была сильной, когда его не станет, переживал, что оставляет ее совсем одну, а она уверяла его, что внутри у нее такой же- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (110) »