Саратов. Отец и мать были рады мне и напуганы тем, что я летел на фронт. Брат Владимир и сестра Вера держались стойко. Они беспокоились за меня, но вида особенно не показывали. От родителей я узнал, что младший брат Костя на Северо-Западном фронте, а старший Алексей — в московском ополчении. Мать перекрестила меня на прощание и просила беречь себя.

Из Энгельса вылетели в Сасово 23 июля. После сбора эскадрильи над аэродромом я провел свою группу над Панкратьевской улицей и домом родителей в Саратове. Пролетая над домом, покачал крыльями, а затем присоединился к боевому порядку полка.

В Сасово полк находился двенадцать дней. За это время нашу часть переформировали в два бомбардировочных полка. Полк, в котором я остался на должности заместителя командира эскадрильи, сохранил прежний номер и командный состав. В него вошли третья, четвертая и пятая эскадрильи. Первая и вторая эскадрильи составили вновь сформированный полк, командиром которого был назначен майор Перехрест. Здесь же, на аэродроме Сасово, заводские бригады установили на наших бомбардировщиках СБ систему заполнения топливных баков углекислым газом. Это являлось очень необходимым решением, поскольку самолеты СБ загорались от попадания пуль в бензобаки. В установленной системе трубки от баллона с углекислотой шли прямо к бензобакам, и летчик по мере расходования топлива должен был понемногу открывать вентиль и заполнять баки углекислым газом.

Для уточнения вопросов переформирования и предстоящего перебазирования на фронт 25 июля я с начальником штаба полка и старшим инженером на самолете СБ вылетел в Тулу.

На аэродроме в Туле встретил своего командира отряда в летной школе капитана H. H. Круглова. Он служил на Тульском аэродроме заместителем командира истребительного полка ПВО. Мы оба были рады встрече, долго и задушевно беседовали. Круглов рассказал, что уже сбил два фашистских разведчика. Через два месяца я вновь побывал на аэродроме в Туле и узнал, что он трагически погиб. В воздушном бою с фашистским разведчиком Круглов был тяжело ранен, но сумел посадить поврежденный самолет в поле. К самолету подбежали убиравшие хлеб колхозники, но открыть кабину истребителя не решились, полагая, что это фашистский летчик. Так и умер Николай Круглов, истекая кровью в кабине самолета, на глазах стоявших вокруг него людей.

После окончания переформирования полка мы с еще большим нетерпением ожидали перелета на фронт, жадно ловили скупые сообщения Совинформбюро, газет и гадали, куда могут нас направить. А сообщения день ото дня становились все тревожнее и безрадостнее. В начале июля сообщалось о боях на полоцком, борисовском и бобруйском направлениях, 12 июля — на витебском и псковском, а 16 июля — на смоленском. С первых дней августа сообщалось о том, что особенно упорные бои развернулись на смоленском направлении. И мы гадали, где идут эти ожесточенные бои: западнее города, в самом Смоленске или восточнее его.

Ночью в районе Сасова пролетел немецкий разведчик и была объявлена тревога. После тревоги долго не могли уснуть. Переговаривались между собой о том, как будем воевать. Командир эскадрильи Лесняк считал, что наши бомбардировщики целесообразно использовать для ударов по аэродромам и железнодорожным узлам, а я полагал, что в трудных условиях оборонительных сражений нас, скорее всего, будут использовать для нанесения ударов по наступающим войскам противника. Только к двум часам все замолчали, и каждый остался наедине со своими мыслями. Я вспомнил детство и юность. Было в них много трудного и прекрасного.

Мой отец Алексей Гаврилович и мать Анисья Петровна — выходцы из крестьянских семей Балашовского уезда. После службы в армии отец оставил родную деревню Ивановку и поселился на окраине города Балашова. Там он сначала работал плотником на строительстве Рязано-Уральской дороги, а потом участвовал в сооружении балашовского элеватора и моста через реку Хопер, став десятником.

Я родился в Балашове в 1916 году. В семье было шестеро братьев и две сестры. Жили все дружно, и старшие помогали младшим. В год смерти В. И. Ленина я пошел в школу. Отец, несмотря на материальные трудности, много внимания уделял нашему воспитанию. Когда я учился в школе, отец работал инструктором по организации сельскохозяйственных артелей и много ездил по командировкам. Он каждый год выписывал нам газету «Пионерская правда», журналы «Пионер» и «Знание — сила». Большой поклонник Л. Н. Толстого, отец и нас пристрастил к чтению художественной литературы, но Толстого я тогда не понимал, за исключением отдельных его сказок. В свободное время я увлекался строительством авиационных моделей, радиоприемников и фотографией, а лето проводил на реке Хопер.

В 1930 году, когда мои старшие братья и сестры разлетелись из родительского дома, семья переехала в Саратов. Меня взял к себе старший брат Владимир, и мы жили на его аспирантскую стипендию. В Саратове в 1931 году я вступил в комсомол и закончил семилетку. Так как вдвоем на аспирантскую стипендию и триста граммов хлеба в день жить было голодно и трудно, я не стал продолжать учебу в средней школе, а поступил в фабрично-заводское училище, где давали небольшую стипендию и немного больше хлеба.

Быстро пролетели два года учебы в ФЗУ, и в марте 1933 года, получив квалификацию токаря, я по призыву комсомола отправился из Саратова в Нижний Тагил на ударную стройку второй пятилетки «Тагилстрой», где возводился крупнейший металлургический комбинат. Здесь сначала я работал токарем, но через месяц меня вызвали в комитет комсомола, где секретарь заявил:

— Хватит тебе, Осипов, стоять у токарного станка. Ты у нас из комсомольцев самый образованный, и мы предлагаем твою кандидатуру на должность бригадира комсомольской бригады слесарей-монтажников. И никаких возражений.

Возражать было бесполезно. Так в семнадцать лет я стал бригадиром слесарей-монтажников. В бригаду включили десять комсомольцев, прибывших с лесозаготовок, несколько политэмигрантов из Польши, троих механиков, демобилизованных из Красной Армии, и группу ударников — молодых строителей некомсомольцев. Так как большинство рабочих бригады не владели умениями и навыками работы по специальности, я организовал с ними профессиональную учебу. Сам обучал их слесарному делу, клепке и развальцовке их учил старый котельщик Шилкин, а такелажному искусству — опытный монтажник Худорожков. В заключение со всеми членами бригады было проведено занятие по правилам установки оборудования по осям и уровню.

Все рабочие бригады занимались с желанием, несмотря на то что по постановлению ВЦИК у нас был десятичасовой