приходилось быть очень разборчивым в фактах и скупым на слова, потому что иначе вместо сжатого пособия получилось бы несколько огромных фолиантов, но все же я принужден был сильно изменить масштаб и отводить рассказу о конкретных фактах гораздо больше места, чем я делал это в первых главах^[2]. Но этим основная задача моей книги не изменялась, а лишь осложнялась; в главном же она оставалась одной и той же с первой строки книги до последней: дать целесообразные и мотивированные первые подступы к изучению громады фактов, с которыми моему читателю придется встретиться в дальнейшей работе в аудитории и при знакомстве с литературой.

Первоначально в мой план входило дать в этой книге также историю 1919–1928 гг. Но занятия в «Библиотеке великой войны» в Венсенском замке (близ Парижа), где уже собрана и постоянно пополняется огромная литература источников по истории войны и послевоенного времени, убедили меня в необходимости посвятить послевоенному периоду особую книгу, которая явится непосредственным продолжением, второй частью этой ныне предлагаемой работы. Историю 1919–1928 гг. нужно не только пояснять, но и подробно рассказывать, излагать факты, которые сплошь и рядом очень мало у нас известны. Самый масштаб второй части моей работы, посвященной 1919–1928 гг., будет совсем иной, чем тот, которого я старался держаться в предполагаемой первой части. Отчасти мне пришлось изменить, как сказано, масштаб изложения уже в последних главах первой части (там, где я говорю о подготовке к войне, о самой войне 1914–1918 гг. и о капитуляции Германии). История 1919–1928 гг. будет мной изложена подробнее, потому что, во-первых, самая эпоха полна сложнейших и крупнейших событий и явлений, во-вторых, для целого ряда вопросов нет научной литературы на русском языке, а для некоторых вопросов нет ничего и на иностранных языках, и мне невозможно потому никуда отсылать читателя, который хотел бы глубже вникнуть в какую-либо из рассматриваемых проблем.

Для истории 1871–1919 гг. дело обстоит лучше, особенно для периода до образования Антанты; оттого я и старался быть как можно более кратким, излагая события этого периода. Кроме того, некоторые вопросы (например, все, что относится к истории социалистических партий, особенно к истории социал-демократии в Германии) я имел основание считать более или менее освещенными в литературе, имеющейся на русском языке, и более известными читателю, и поэтому посвящаю им лишь общие указания и самые краткие характеристики, избегая деталей. Истории рабочего движения во время войны 1914–1918 гг. я посвящу отдельную монографию. Если моя книга поможет студенту подготовиться к слушанию подробного университетского курса или натолкнет его на чтение специальной литературы по тем или иным затрагиваемым мной вопросам, цель моя будет достигнута.

В своих библиографических указаниях, приложенных к этой книге, я обращаю внимание своих читателей не только на русскую, но и на иностранную литературу. Опыт университетского преподавания и ведения семинариев в последпие годы убедил меня в том, что опасения относительно полного будто бы незнания ипостранных языков нашими студентами сильно преувеличены. Сплошь и рядом мои слушатели и участники семинариев отказывались, например, довольствоваться часто сокращенными, а иногда и неудовлетворительными переводами мемуарной литературы последних лет и прибегали к подлинникам. Они настоятельно просили меня, когда я писал эту книгу, отнюдь не довольствоваться указанием имеющейся (очень скудной количественно) русской литературы по истории Западной Европы и Америки 1871–1919 гг., но непременно указать и литературу иностранную. Разумеется, нелепо было бы даже и ставить себе тут задачу достигнуть исчерпывающей полноты. Я старался перечислить лишь немногое, с чего, на мой взгляд, удобнее начать самостоятельное углубление в затронутые моей книгой вопросы. При этом я старался при равенстве прочих условий давать предпочтение (в своих указаниях) тем книгам, которые мои слушатели могут найти в Публичной библиотеке, а московские студенты — в богатейшем Институте Маркса и Эпгельса, созданном Рязановым, доступ куда широко открыт всем желающим работать. Литература и источники по истории 1919–1928 гг. будут мной указаны во второй части работы, которая будет посвящена этой эпохе.

Глава I ХАРАКТЕРНЫЕ ЧЕРТЫ ИСТОРИЧЕСКОГО ПЕРИОДА 1871–1914 гг

Период 1871–1914 гг. во всемирной истории отмечен некоторыми признаками, которые придают ему особый характер, резко отличающий его во многих отношениях как от предшествующей, так и от последующей эпохи. Попытаемся в немногих словах отметить эти признаки.

1. Никогда еще за всю историю новейшего капитализма такие огромные свободные капиталы не были предоставлены в распоряжение промышленности, торговли, биржи, сельского хозяйства, транспорта, как в означенный период. И никогда не обнаруживалось такого быстрого увеличения значения вывоза капитала из экономически сильных стран в более экономически слабые, как именно к концу этого периода. Как образовались в предшествующую эпоху эти капиталы — вопрос особый, который не входит в хронологические рамки этой книги. Для нас важно тут больше всего то, что эти капиталы — ив Соединенных Штатах, и в Англии, и во Франции, а с конца 90-х годов и в Германии — росли так быстро, что даже параллельно шедшего усиления промышленности не хватало сплошь и рядом Для помещения капиталов, и вопрос об эмиграции финансового капитала^[3] о рынках для помещения свободной наличности сделался (перед войной 1914 г.) одним из злободневных, из боевых вопросов экономической политики великих держав (кроме России и Японии).

Эта свободная денежная наличность, естественно, избирала себе помещение там, где процент или прибыль были выше. Этому естественному стремлению отчасти мешали могущественные силы тоже экономического происхождения. Называть эти помехи «искусственными» — неосновательно, потому что в сложном живом комплексе явлений можно, только играя словами, одни факторы называть естественными, а другие искусственными. В Ниагаре одинаково естественны вода и мешающие ей камни. Помехой для свободной миграции капиталов из одних стран в другие была, но, правда, в редких случаях, прежде всего политика, обусловленная интересами «национальной» промышленности. Еще Наполеон I говорил, что промышленность более «национальна», чем «торговля». Капитал, уже вложенный в промышленность, оказывается в большинстве случаев политически сильнее и влиятельнее капитала еще «свободного». Поэтому, например, французские промышленные круги воспротивились участию