известно; внушить читателю и граф Витте в своих «Воспоминаниях». Но это не мешает этой версии быть глубоко неверной. Из воспоминаний П. Н. Милюкова, вышедших в Париже в прошлом году («Три попытки») Париж 1922 г., и – главное, – из «Воспоминаний и дум о пережитом» Д. Н. Шипова мы знаем, что неудача образования конституционного кабинета объясняется совсем не твердокаменностью наших либералов, а тем, что, ведя переговоры с так называемыми общественными деятелями, Витте явно лицемерил и вёл двойную игру, привлекая одновременно в свой кабинет и общественных деятелей, и П. Н. Дурново, против кандидатуры которого, как хорошо было известно Витте, привлекаемые им общественные деятели, возражали самым решительным образом. Даже очень осторожный в выражениях Д. Н. Шипов вынужден признать, что во время совещаний с общественными деятелями у графа Витте обнаружилось полное «отсутствие искренности и прямоты» и «очевидная неспособность освободиться от усвоенных им привычек и приемов бюрократического строя». Утверждение Извольского о том, что Витте вынужден был привлечь П. Н. Дурново, «в виду отсутствия поддержки со стороны либералов», категорически опровергается Д. Я. Шиповым, который подробно рассказывает в своей книге о ходе переговоров с общественными деятелями. Кандидатуру П. И. Дурново Витте усиленно навязывал приглашенным им общественным деятелям с самого начала переговоров, хотя ему пришлось выслушать из уст Д. Н. Шипова и А. И. Гучкова «существенные возражения против кандидатуры П. Н. Дурново», относившиеся «не только к политической его физиономии, но и к облику его моральной личности». Только тогда, когда Рачковсквй сообщил Витте, что «в распоряжении многих редакций имеется различный материал из прошлой деятельности П. Н. Дурново, разоблачающий его личность, и что в случае его назначения материал этот будет немедленно опубликован, не исключая и известной резолюции императора Александра III «убрать этого мерзавца в 24 часа», – Витте несколько задумался. Но колебания его длились недолго, и, после нескольких минут разговора, Витте всё же заявил общественным деятелям, что Дурново назначить необходимо, «а относительно угроз редакций могут быть приняты меры». Таким образом, вопреки утверждению Извольского, Витте предпочел отказаться лучше от общественных деятелей, чем от Дурново. И это вполне естественно, потому что привлечение общественных деятелей грозило потерей министерского поста самому Витте, а этого, по свидетельству Извольского, он больше всего боялся.

Вторая попытка привлечения общественных деятелей в состав правительства, сделанная уже П. А. Столыпиным, не удалась также не вследствие «партийной тирании кадетов», а опять-таки потому, что ни Столыпин, ни, в особенности, царь, с ведома которого велись переговоры с кадетами, никогда серьезно не думали об образовании конституционного кабинета. Что касается третьей попытки привлечения кадетов в состав правительства, предпринятой по инициативе Трепова, то сам Извольский свидетельствует, что попытка эта имела явно провокационный характер, и что Трепов стремился дать кадетскому правительству возможность обанкротиться, чтобы затем «создать диктатуру, во главе которой стал бы сам».

Наконец, совершенно не соответствует действительности, что в октябрьские дни 1905 года «либеральные идеи одно время имели успех при дворе, но постепенно реакционная партия возобновила своё прежнее влияние на Николая II». Из официальной записки H. П. Вуича и князя Н. Д. Оболенского, составленной по уполномочию Витте, а также из воспоминаний кн. Орлова и других близких к двору участников событий 1905 года, мы знаем, что «либеральные идеи» никогда не вдохновляли Николая II и что самый манифест 17 октября он решился подписать, после долгих колебаний, только потому, что тогдашний командующий войсками петроградского военного округа Николай Николаевич заявил, что в его распоряжении нет достаточного количества войск для подавления восстания, если бы оно вспыхнуло в Петрограде. Вообще легенду с неудачей «либеральных идей» Николая II, вследствие отказа наших либеральных партий идти на какие бы то ни было уступки, можно считать окончательно похороненной. В России не удалось образовать хотя бы самый скромный конституционный кабинет не потому, что кадеты или мирно-обновленцы были слишком принципиальны и твердо-каменны, а потому, что ни царь, ни поддерживавшее его реакционное дворянство не хотели поступиться самой скромной частичкой своих прерогатив в пользу хотя бы либеральной буржуазии. Поколебать твердыню самодержавия могла только победоносная революция, и никакие уверения либеральных историков и бывших царских сановников о том, что «самодержцы сами были склонны к конституционным реформам, – не говоря уже о реформах социальных, – не могут опровергнуть – этого исторически установленного факта.

Беззаботный сплошь и рядом по части фактов А. П. Извольский обнаруживает нередко и большую путаницу в политических партиях, смешивая, например, партию мирного обновления, во главе которой стояли князь Г. Е. Львов и Д. Н. Шипов, с партией правового порядка, которую неудачно пытался организовать: нынешний сменовеховец А. В. Бобрищев Пушкин.

Но, несмотря на все указанные недостатки, несмотря на пристрастие нашего автора ко всякого рода апологиям, начиная от апологии бывших царствующих особ и кончая апологией «поместкого дворянства», своей родни и даже убийцы Павла I князя Яшвиля (родственника Извольского) – воспоминания бывшего министра иностранных дел во многих отношениях представляют большой интерес. О многом мы узнаем из воспоминаний Извольского впервые. Многое, нам уже известное, он дополняет новыми интересными подробностями.

Большой интерес представляет, например, подробный рассказ Извольского о секретном договоре в Биорке. Правда, уже из «Воспоминаний» Витте мы знали в общих чертах историю того, как Николай II, состоя в союзе с Францией, заключил тайный, договор с Вильгельмом II., направленный против Франции. Извольские пытается доказать, что Николая II несправедливо обвинили «в тягчайшем преступлении – в измене своему союзнику Франции» и что. в действительности, договор в Биорке был направлен не против Франции, а против Англии. Но Извольский вынужден признать, что Николай II всегда рабски следовал советам Вильгельма и, плохо разбираясь в дипломатической игре своего кузена, был простой игрушкой в руках германского императора, соблазнявшего его титулом «адмирала Тихого океана», который очень льстил самолюбию Николая II. Подтверждает Извольский и то, что на конфликт с Японией толкнул Николая II Вильгельм, "который считал, что