кругу знакомых появились новые лица. Теперь, общаясь между собой, мы многое понимаем без слов. После той ночи я раздал почти все деньги, унаследованные от семьи Джин. Собственно, я никогда по-настоящему и не считал эти капиталы своими.
Теперь, когда я могу снова начать с нуля, я, похоже, выбрал эти места добровольно. Это больше не город моего отца, не город Джин, не город Дайаны. От Риверсайда ничего не осталось. Вот почему я обосновался здесь по собственной воле, понимаете? Даже в столь солидном возрасте не поздно осознать, где тебе жить по сердцу.
Минуло почти шесть лет, а плывущие животные до сих пор будоражат мои сны: Я вхожу в торговый центр, наш торговый центр, а его, оказывается, загерметизировали и затопили, словно для устройства катка, но в залах и проходах полно испуганных диких животных: они плавают, не тонут, пахнут не то, чтобы противно, скорее как мокрое шерстяное пальто, не шумят, только отчаянно колотят по воде лапами, сучат ногами с твердыми копытами, плещутся, бьются о стекла торгового центра, колонны торгового центра, гипсокартон торгового центра.
Просыпаюсь, сидя на кровати, в холодном поту. Мне остается лишь гадать. Сколько незримых изгородей все еще не выпускают меня с этого двора? Я Митч. Мне шестьдесят пять. Всю жизнь я здесь барахтаюсь, как верный пес. Чересчур верный. Верный, но чему?
До нашего потопа моим любимым напитком был «Джек Дэниэлз» с водой. Ну а теперь? Теперь пью неразбавленный.
Перевод Светланы Силаковой.
Минуло почти шесть лет, а плывущие животные до сих пор будоражат мои сны: Я вхожу в торговый центр, наш торговый центр, а его, оказывается, загерметизировали и затопили, словно для устройства катка, но в залах и проходах полно испуганных диких животных: они плавают, не тонут, пахнут не то, чтобы противно, скорее как мокрое шерстяное пальто, не шумят, только отчаянно колотят по воде лапами, сучат ногами с твердыми копытами, плещутся, бьются о стекла торгового центра, колонны торгового центра, гипсокартон торгового центра.
Просыпаюсь, сидя на кровати, в холодном поту. Мне остается лишь гадать. Сколько незримых изгородей все еще не выпускают меня с этого двора? Я Митч. Мне шестьдесят пять. Всю жизнь я здесь барахтаюсь, как верный пес. Чересчур верный. Верный, но чему?
До нашего потопа моим любимым напитком был «Джек Дэниэлз» с водой. Ну а теперь? Теперь пью неразбавленный.
Перевод Светланы Силаковой.