Они стояли в разных углах комнаты и старательно избегали смотреть друг на друга. Уж слишком старательно, чтобы этого мог не заметить инспектор, едва успев войти в сопровождении полицейского сержанта, который нужен был ему в качестве понятого. Забавно, до чего красноречиво их демонстративное равнодушие друг к другу!

— Ну, что ж, миссис Соун и мистер Мэстерс, — сказал он. — Настала пора нам с вами побеседовать. Если, конечно, миссис Соун чувствует себя в состоянии отвечать на мои вопросы.

Энид Соун пожала плечами. Это была невзрачная, беспокойная блондиночка лет тридцати пяти. Когда-то она работала в фирме Соуна, а по выходе на пенсию он на ней женился.

— Ничего не имею против, — сказала она. — Все равно в эту ночь я наверняка глаз не сомкну.

— Да, такая трагедия… — сочувственно заметил инспектор, доставая блокнот и присаживаясь на подлокотник кресла. — Подумать только, что столь ужасное преступление совершено в этой тихой деревеньке! Так, начнем… Мистер Мэстерс, долго ли Вы были знакомы с мистером Соуном?

Оливер Мэстерс — худощавый брюнет средних лет с крючковатым носом и чуть заостренным подбородком, который до этого момента стоял, полуоблокотившись о каминную полку, теперь резким движением выпрямился.

— Шесть лет, — ответил он. — С тех пор, как он продал свою фирму и стал пописывать заметки фенолога для газеты «Эхо». Я — ее штатный корреспондент. Вот так мы и познакомились.

— И часто он вас приглашал сюда погостить?

— Достаточно часто. Он питал глубокое уважение к профессиональным журналистам, и, боюсь, не понимал, что я всего лишь незначительный винтик в этой машине.

— Значит, в этот раз вы приехали сюда на выходные дни. И сегодня вечером втроем отправились к службе в здешнюю церковь. Так?

— Совершенно верно.

— А после окончания службы вы с миссис Соун оставили мистера Соуна во дворе церкви, а сами решили прогуляться?

— Верно. Мы предложили ему пойти с нами — погода-то стоит чудесная. Но он отказался. Его совсем замучил ишиас. Сказал, что посидит немного у церкви, а потом пойдет домой. Так мы его там и оставили.

— В котором часу это было?

— Примерно в четверть или в двадцать минут девятого.

— Так. И куда же привела вас ваша прогулка?

— Мы пошли через поле к Ход Хиллу, потом через Ламсденский мост, мимо старой мельницы, потом…

— Понятно. Вы случайно никого не встретили по дороге?

— Насколько я помню, нет… Хотя постойте! Нам действительно попался навстречу какой-то пожилой мужчина. Симпатичный такой старикан в охотничьем костюме. Я его не знаю, но он произвел впечатление вполне респектабельного гражданина.

— А, это должно быть полковник, — усмехнулся инспектор. — Полковник Рэкстроу. Личность в этих местах весьма известная. Я сам его знаю еще с тех пор, как был мальчишкой.

Мэстерс посмотрел на него с удивлением.

— Это только ваша догадка или…

— Нет, нет, это был полковник, будьте уверены. Естественно, вы же еще ничего не слышали.

— Не слышали чего?

— Что на полковника сегодня вечером было совершено покушение, аналогичное тому, которому подвергся мистер Соун, с той только разницей, что полковник остался жив. Гуляющая влюбленная парочка обнаружила его вскоре после девяти часов. Его ударили сзади по голове, и он только-только приходит в сознание. Судя по его показаниям, с ним это случилось вскоре после того, как вы встретили его у Ламсденского моста.

При этих словах Оливер Мэстерс испытал такое огромное облегчение, им овладела настолько всепоглощающая радость, что он был даже не в силах как следует ее скрыть. Как хорошо, что меня осенила эта блестящая идея! — подумал он. Потому что на самом деле он запомнил респектабельного полковника Рэкстроу куда лучше, чем хотел показать. Он отлично помнил, как полковник спросил у них, который час, и прежде, чем они успели рты открыть, до них донесся едва слышный звон башенных часов церкви. «А, половина девятого…» — уверенно сказал полковник, ответив на собственный вопрос.

На самом деле было без четверти девять. Мэстерс пошел было дальше, буквально волоча за собой ослабевшую от страха миссис Соун, движимый иррациональным, почти бессознательным стремлением бежать прочь от того, что случилось у церкви вскоре после окончания вечерней службы. И тут его вдруг осенило. Он понял, как они могут воспользоваться ошибкой старика. Но только так оставлять его было нельзя, иначе уже очень скоро он обнаружил бы, что ошибался. Вот если подкрасться тихонько сзади, садануть ему слегка булыжником по голове, вот тогда он не сможет определить, сколько времени провалялся без чувств, и не узнает, что неправильно истолковал звон часов.

Теперь Мэстерс видел, что план срабатывает.

— Полковник не успел заметить, кто напал на него? — спросил он.

— Нет, — ответил инспектор, — но я не сомневаюсь, что это был тот же подонок, который убил мистера Стоуна… Кстати, Мэстерс, полковник утверждает, что ваша встреча у моста произошла в половине девятого. Мы с самого начала предполагали, что вы могли встретиться с ним по дороге, и он действительно сразу же узнал вас по описанию. Он спросил у вас, который час, и…

— Верно, я совершенно забыл. И это в самом деле было в половине девятого. — Мэстерс гримасой изобразил, что только сейчас начинает что-то понимать. — А что, разве это так важно?

— Крайне важно. Видите ли, перед тем, как я пришел сюда, нами тщательно проанализировано стечение обстоятельств убийства мистера Соуна и на основании целого ряда факторов нам удалось установить, что он был убит именно в половине девятого. Ну, а если вы находились в тот момент в добрых десяти минутах ходьбы от места преступления…

— Ага, теперь до меня дошло, — удовлетворенно хмыкнув, сказал Оливер Мэстерс. — Ну что ж, инспектор, я думаю, мы с Энид не будем поднимать шума из-за того, что вы заподозрили нас в убийстве. Вы ведь всего-навсего исполняли свой долг. И все-таки не буду отрицать: я рад, что показания полковника снимают с нас всякие подозрения.

— О, да, полковник в своих показаниях чертовски тверд, — подтвердил инспектор, и это была чистейшая правда. — Между прочим, мистер Мэстерс, вы ведь наверняка проверили тогда время и по своим наручным часам? И что, действительно была половина девятого?

— Абсолютно точно.

— У вас хорошие часы? Они