Пока она шептала, злые, острые глазки его становились еще острее и злее, а тонкие губы растягивались в ухмылку.

Тем временем, Старшая Фея подлетела к последнему домику. За празднично накрытым столом у елки сидели Старик со Старухой. Фея открыла форточку. Снежинки ворвались в комнату. Старик, подняв глаза, печально сказал:

— Был бы у нас сын… Позвал бы он друзей. Они бы играли, как эти снежинки. Тогда и умирать не страшно.

Фея Леса набрала воздуха в легкие и дунула. Голубое облачко скользнуло в форточку. Как только оно коснулось пола, возникла колыбель, где спокойно спал новорожденный Мальчик.

— Смотри! — воскликнул Старик.

— Успеешь налюбоваться, — ответила Старуха. — Скорее беги к соседке за молоком.

…Младшая Фея Леса сидела дома у окна и глядела то на месяц, то на лесную тропинку. Она была рыженькая, маленького роста, училась еще только в четвертом классе, все в лесу ее звали просто «Рыжик». Фея рассеянно взяла в руку круглое зеркало. В нем отразилась девочка с большими черными глазами, с зеленым бантом в коротких растрепанных волосах. На курносом носу и вокруг него виднелось множество веснушек. Фея стала считать веснушки и насчитала ровно тридцать три. Она улыбнулась, отложила зеркальце и только успела накрыть на стол, как вернулась сестра. «Динн… Динн… Дин…» — донеслось до Леса. Это городские часы отбивали полночь. Старшая Фея налила березовый сок в берестяные чашки.

— Пусть год, который сейчас наступает, будет счастливым! — сказала она.

«Динн… Динн… Дин…» — били часы. Скряга собрался лететь к Черному Камню, но Баба-Яга положила ему на плечо костлявую руку:

— Погоди, куманек! Полночь — заклятье потеряло силу. Только через восемь лет новогодняя ночь снова придется на новолунье. Потерпи! Помни, что добро с годами стареет и умирает, а злу не страшны ни старость, ни смерть.

Старшая Фея повернулась лицом к окошку и прошептала так, что ее слышали только сестричка да Баба-Яга — там, в глубине Леса:

— Нет, добро не умирает. Оно живет и растет, как деревья в лесу, как растет Мальчик, который родился сегодня у Старика со Старухой.

Баба-Яга ощерилась, выставив единственный желтый клык, и прошамкала:

— Ты не умнеешь, Фея. Пожалуй, ты еще неразумнее, чем твоя рыжая дурочка сестрица, если не запомнила, что обман сильнее любви, топор властвует над деревом, а Мальчик… Мы еще посмотрим, кем ему суждено вырасти.

Новогодняя ночь текла, как река, полная надежд и тревог.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ, в которой Феи одаривают Мальчика

Мальчику исполнился месяц. Старики решили отпраздновать день его рождения. Они пригласили соседей и, как водится, Фей. Старуха испекла два пирога: один с яблоками — для соседей, а другой, маленький, с черникой, которую она сама собирала летом, — для Фей. Рыжик часто забегала к старикам, возвращаясь из школы — послушать сказки; она очень любила пироги с черникой.

Гости наклонялись над колыбелью. Мальчик каждого встречал улыбкой. Стемнело, соседи стали расходиться. Едва старики остались одни, дверь сама собой распахнулась. С улицы, хотя была зима, повеяло теплом. Вкатилась, разматываясь от порога к колыбели, зеленая ковровая дорожка. Снова подул слабый ветер, и влетел Эльф. Он встал на подоконник, поднял жезл и провозгласил:

— Фея Добра!

Появилась невысокая худенькая женщина с сединой в темно-русых волосах, с усталыми глазами. Мальчик потянулся к Фее, сел, потом поднялся на ножки. Фея взмахнула рукой и начала считать:

— Один, два, три… — задумавшись, сказала погромче: — Четыре!

Там, куда она смотрела, в воздухе между елкой и колыбелью возник куст сирени с четырьмя цветочными кистями в густой листве. В каждой из них спал гном. Соцветия окутывали гномов, как одеяла, высовывались только головы в разноцветных вязаных колпаках с длинной кисточкой — синем, красном, зеленом и фиолетовом.

— Потом будет поздно, — сказала Фея, глядя на Мальчика. — Придется истратить одно чудо, чтобы научить тебя понимать и говорить, хотя кому лучше знать, чем мне, как может понадобиться тебе в длинной жизни каждое из чудес… Синий гном! — повысив голос, позвала она.

Гном в синем колпаке вгляделся в глаза Феи, соскочил на пол, вскарабкался в колыбель и коснулся рукой груди ребенка — там, где сердце. Выполнив свое дело, гном исчез.

— Я слушаю, бабушка, — сказал Мальчик.

— «Бабушка»… — Фея вздохнула. — Знаешь, меня впервые так назвали, ну… немножко непривычно. Но ты прав, для себя чудес не хватает — вечная история, сапожник без сапог… Ладно, слушай внимательно. Когда тебе понадобится чудо, но только если оно очень понадобится, если не останется другого выхода, вспомни сегодняшний вечер, и куст появится. Ты позовешь одного из гномов: «Красный гном», или «Зеленый гном», или…

— Гномы будут слушаться только меня? — спросил Мальчик.

— Тебя и еще того или ту, кому ты отдашь волшебный куст, как я отдаю его сегодня тебе. — Говоря это, Фея медленно подошла к раскрытой двери и исчезла за ней.

«Тик-так», «тик-так», — сквозь свист ветра донеслось с улицы.

— Фея Времени! — объявил Эльф, подняв жезл.

В дверях показалась сухопарая прямая фигура. Лицо Феи Времени было круглое, словно циферблат часов. А может быть, это и был циферблат часов, напоминающий лицо?! На нем ничего не отражалось: ни горе, ни радость, ни добро, ни зло — одно лишь время, которое одинаково спокойно, отсчитывает ли оно последние секунды умирающему или первые секунды новорожденному.

«Тик-так», — мерно звучали шаги Феи, пока она приближалась к колыбели. Руки ее двигались ровными взмахами, словно это были маятники.

— Это тебе, — сказала Фея тусклым, ровным голосом, положив Мальчику в ладонь маленькие плоские часы. — Тик-так-ой подарок.

Из часов выглядывала острая стальная игла.

— Если ты тик-так нажмешь, — Фея прижала ладонь Мальчика к острию иглы, — время остановится для всех, кроме тебя.

Мальчик придавил ладонью иголку. Руки Феи стали недвижны, пламя, взметнувшееся в печурке, застыло. Старуха, шедшая к столу, так и замерла с чуть поднятой над полом ногой. Повисли в воздухе снежинки, занесенные с улицы. Только из руки Мальчика струйкой текла кровь. Лицо его с упрямо сжатыми губами выражало муку. Когда Мальчик отвел ладонь от острия иглы, снова все пришло в движение.

— Очень больно! — сказал Мальчик.

— Времени тоже очень больно, когда его тик-так останавливают.

С этими словами Фея скрылась.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, где появляется незваная гостья

Протяжно завыл ветер на улице, лютый холод ворвался в комнату, печурка погасла, стало темно. Когда порыв ветра