Питеру. Сверху на юношу теперь смотрели двоюродный дедушка Уильям и Тимминз. Питер сделался центром всеобщего внимания. Разве что принцесса Хильда не замечала его и печально глядела на дыру в стене.

— Привет, мам, — бодро проговорил Питер. — Почему ты не в Ингарии?

— Потому что волшебник Хаул здесь, — ответила ведьма. — А ты куда пропал?

— Я был в мастерской волшебника Норланда, — откликнулся Питер. — Я очутился там, когда сбежал от Чармейн.

Парень помахал своими руками с разноцветными резинками, показывая всем, как он туда добрался. Затем он чуть замялся, бросил на волшебника Норланда обеспокоенный взгляд и поспешно проговорил:

— Я обходился очень осторожно со всеми инструментами и прочим. Правда.

— В самом деле? — откликнулся волшебник Норланд, поглядывая на чёрную дыру. Похоже, она начала затягиваться, также медленно и неспешно. Серые камни собрались в кучу, а затем принялись укладываться на места, за ними последовала штукатурка. — Могу я узнать, что же вы, молодой человек, делали там весь день и всю ночь?

— Я изучал пророческие чары, — объяснил Питер. — По-моему, я просидел там сто лет. Очень хорошо, что у вас там много заклинаний, створяющих хлеб, сыр и прочее, иначе сейчас я думал бы только о еде. Ещё я воспользовался вашей раскладушкой. Надеюсь, вы не против.

На лице двоюродного дедушки Уильяма ясно читалось, что он ещё как против.

— Но, знаете, все заклинания сработали, — поспешил переменить тему Питер. — Королевское золото где-то здесь, поблизости. Я приказал чарам перенести меня к нему.

— Всё верно, — произнесла его мать. — Вот только волшебник Хаул уже нашёл его.

— А-а, — чуть расстроено протянул юноша, потупляя взгляд. Но он тут же снова поднял голову, и глаза его радостно засияли: — Тем не менее, я смог сотворить заклинание, которое сработало!

Все посмотрели на зарастающую дыру. Обои, не спеша, накладывались на штукатурку, но одного взгляда на стену хватало, чтобы понять — она никогда не станет прежней: теперь она имела пожёваный морщинистый вид.

— Да, молодой человек, очень удобно и отрадно, когда умеешь обращаться с чарами, — резко заметила принцесса Хильда. Питер посмотрел на неё, пытаясь понять, кто она такая.

— Питер, — вздохнула его мать, — это Её Высочество принцесса Хильда Верхне Норландская. Думаю, тебе следует подняться и вежливо поклониться ей и королю. Они всё-таки наша родня.

— Серьёзно? — спросил Питер. Он быстро встал и учтиво поклонился.

— Мой сын Питер, — отрекомендовала ведьма, — который, судя по всему, теперь является вашим наследником, Ваше Величество.

— Приятно познакомиться, мой мальчик, — проговорил король. — Всё так запутано и непонятно. Может мне кто-нибудь объяснить, что, собственно, произошло?

— Я объясню, Ваше Величество, — сказала ведьма.

— Думаю, нам всем будет удобней присесть, — предложила принцесса Хильда. — Сим, будь добр, убери отсюда эти два… эм… этих двух мёртвых кроликов.

— Непременно, мэм, — отозвался Сим. Он поспешно проковылял в гостиную и собрал тушки кроликов. Чармейн видела, что ему тоже не терпится послушать ведьму, поэтому, — она могла поклясться, — он просто-напросто положил кроликов за дверью и быстро вернулся. Все расселись на выцветших диванчиках, только двоюродный дедушка Уильям не покидал своих саней и устало раскинулся среди подушек. Тимминз сидел подле него, на подлокотнике, и время от времени что-то шептал на ухо. Кальцифер вернулся в камин, к поленьям. Софи усадила Моргана на колени, и вскоре малыш уснул, посасывая свой большой пальчик. Волшебник Хаул, наконец-то, вернул Бродяжку девочке. Он вручил её с такой чудесной извиняющейся улыбкой, что Чармейн смутилась и зарделась.

«Взрослым он нравится мне куда больше, — подумала она. — Не удивительно, что Блик так раздражал Софи!» Бродяжка тем временем радостно перескочила к ней на руки и принялась лизать в щёку. Чармейн почесала собачку за ушком и стала поглаживать по голове, слушая, что рассказывает ведьма.

— Как вы все знаете, — проговорила мать Питера, — я некогда вышла замуж за своего двоюродного брата, Ганса Николоса, который был третьим в очереди претендентов на престол Верхней Норландии. Я была пятой, но женщин в расчёт не брали, да я и не хотела становиться королевой. Единственное, о чём я мечтала, — это стать первоклассной ведьмой. Ганс тоже не желал становиться королём, он обожал лазить по горам, находить пещеры и прокладывать новые тропы среди ледников. Мы не беспокоились о том, кто станет наследником: Людовик или кто-то другой. Оба мы, конечно, на дух не переносили его. Ганс всегда говорил, что Людовик самый эгоистичный и чёрствый из всех знакомых ему людей. Мы думали, что если мы покинем Верхнюю Норландию и дадим понять, что не заинтересованы в престоле, он не станет докучать нам.

Так мы перебрались в Монтальбино, где я успешно занялась ведьмовством, а Ганс стал горным проводником. Мы жили счастливо. После рождения Питера мы стали замечать, что наши двоюродные родственники мрут, как мухи, и вместе с тем поползли слухи, что все они поголовно погибали из-за своей злобности и коварства. Когда добрейшую и кротчайшую из моих кузин, Изоллу Матильду, убили при попытке якобы убийства ещё кого-то там, Ганс решительно заявил, что без козней Людовика тут не обошлось. «Один за другим устраняет всех претендентов на трон, — говорил он, — и чернит имя нашего рода.»

Я стала переживать за Ганса и Питера. К тому времени Ганс сделался вторым после Людовика наследником короля, и стало быть третьим — Питер. Не долго думая, я взяла мою метлу, закинула за спину корзину с маленьким Питером и полетела в Ингарию, чтобы посоветоваться с миссис Пентстеммон, моей бывшей наставницей. Насколько знаю, — повернулась ведьма к Хаулу, — она обучала и вас, волшебник Хаул.

— Намного позже, — волшебник одарил её сияющей улыбкой. — Я бы её последним учеником.

— Тогда вы согласитесь, что она была лучшей ведьмой, — проговорила мать Питера, Хаул утвердительно кивнул, и она продолжала: — Её словам и советам можно было безоговорочно верить, она никогда не ошибалась.

Теперь кивнула Софи, хоть и немного печально.

— Но когда я рассказала ей, в каком мы положении, единственное, что она посоветовала — бежать. Взять Питера и бежать очень далеко, в Инхико. «Но как же Ганс?» — спросила я, и она согласилась, что ему угрожает большая опасность. «Дай мне один день, и я найду решение,» — сказала она и скрылась в своей мастерской. Через пол дня она вышла, бледная, как смерть. Никогда прежде не видела её такой напуганной и расстроенной. «Моя дорогая, — проговорила она, — на самом