столь широком месте, внизу река гораздо уже и течение у нее не такое бурное, там можно было бы поискать брода.

— Нет, рыцарь, — пылко возразила королева. — Мне не по вкусу ваш благоразумный совет. Впрочем, вы можете поступить как вам угодно. А мы с вами, капитан Люкке, сумеем перебраться на другой берег, не правда ли?

— Надеюсь, — ответил Кай.

После этого краткого разговора королева снова отъехала назад, чтобы сделать еще одну попытку переправиться через реку. Она снова пришпорила коня, на сей раз с большим успехом, — едва конь заупрямился, державшийся позади Кай огрел его своим прикладом, и оба всадника благополучно очутились на противоположном берегу.

Кербиц понял, что ему ничего не остается, как последовать примеру королевы и капитана. Он пришпорил своего коня — и, наверно, тут был виноват не столько конь, сколько всадник, слишком сильно натянувший поводья, — конь прыгнул в самую середину реки, попятился и сбросил седока в воду.

Неудержимый смех королевы был наградой незадачливому рыцарю.

— До скорой встречи! — крикнула она, помахав рукой, и вновь бросилась в погоню за кабаном, еще сильнее пришпоривая коня.

Между тем кабан не успел уйти далеко. Несколько минут спустя Кай заметил его в лесной чаще. Зверь замедлил свой бег и двигался теперь в сторону могильного холма у озера, где подлесок был гуще и почти непроходим для всадников. Королева схватила свое ружье, придержала коня и выстрелила, но промахнулась. С досадой протянув разряженное ружье Каю, она схватила ружье капитана. Второй выстрел оказался удачнее — колени кабана подогнулись, он испустил протяжный крик и рухнул наземь.

— Упал! — радостно воскликнула королева, а Кай тем временем подал ей руку, чтобы помочь сойти с коня. — Это я убила его! Как хорошо, что мы настояли на своем и переупрямили беднягу…

Кай так и не узнал, кого имела в виду королева — рыцаря Кербица или своего коня, потому что она запнулась на полуслове, увидев, как кабан вдруг вскочил на ноги, едва она сама ступила на землю. Впившись в них своими маленькими, пылавшими ненавистью и яростью глазками, кабан шаг за шагом приближался к тому месту, где спешились королева София-Амалия и Кай Люкке.

Королева побледнела и быстро направилась к ближайшему дереву. В руке она все еще сжимала шелковые белые поводья. В эту минуту отважная наездница превратилась в обыкновенную беззащитную женщину.

— О боже! — воскликнула она. — Неужели нас ничто уже не спасет?

— Я попытаюсь сделать это, моя прекрасная повелительница! — отвечал Кай, вынимая свой охотничий нож и становясь перед деревом, за которым пряталась королева. — Если мне суждено одолеть кабана, вашему величеству не придется укорять меня за недостаток ловкости. Но даже если я его не одолею, — продолжал он с горящим взглядом, — я в последний свой час буду знать, что меня недаром прозвали Люкке Счастливчик, потому что я умираю во имя той, для которой не смел надеяться жить!

А кабан приближался к ним все том же медленным, неторопливым шагом. Но вдруг кусты раздвинулись, и рядом с Каем, чуть впереди дерева, за которым пряталась королева, появился человек в овчинной куртке. В руке он держал ружье с длинным стволом.

— Стреляйте же, ради бога, стреляйте! — взмолилась королева.

— Сию минуту, благородная госпожа, — ответил человек так невозмутимо, точно речь шла о каком-нибудь развлечении. — Я как раз собираюсь это сделать.

Кабан как будто удивился появлению нового лица. Он уставился на пришельца, а тот опустился на одно колено, хладнокровно и не спеша приложил ружье к щеке и выстрелил. Кабан снова рухнул на землю, но на сей раз так и остался лежать на том месте, где его настигла пуля.

Королева вышла из своего укрытия.

— Ты отличный стрелок! — воскликнула она. — И ты заслужил награду за помощь, которую нам оказал.

— Не благодарите меня, прекрасная барышня, — с лукавой улыбкой ответил Ивер. — Я молю бога об одном, чтобы мне позволили спускать курок всякий раз, как я повстречаю в лесу какого-нибудь зверя. Ничего другого мне не надо.

— Шапку долой! — приказал Иверу подошедший Кай. — Ты стоишь перед ее величеством, королевой Дании.

— Королева! — воскликнул Ивер с удивлением, которое если и но было искренним, было, во всяком случае, мастерски разыграно. — Господи! Неужели это королева! — повторил он, поспешно срывая с головы красную шапку. — Вот уж не ждал не гадал, что мне в жизни выпадет такое счастье!

— Почему же ты не ждал? — спросила с улыбкой королева София-Амалия. Человек ей понравился: во-первых, он отвечал ей на ее родном языке, во-вторых, в его растерянном и восхищенном взгляде она читала искреннее почтение к своему королевскому сану. — Почему не надеялся, что увидишь свою королеву?

— Потому что я недостоин этого, ваше величество, — ответил Ивер.

— Ты спас мне жизнь. Я должна вознаградить тебя. Чего ты хочешь?

На лице Ивера отразилось смятение. Видно было, что он хочет о чем-то попросить королеву и в то же время не знает, как приступить к делу.

— Ах, — воскликнул он наконец, — уж если я и в самом деле смею просить о награде, есть у меня заветное желание, оно ни днем ни ночью не дает мне покоя, да вот только навряд ли оно сбудется.

— Что же это за желание?

— Не надо мне никаких сокровищ в мире — я хотел бы одного: чтобы с меня сняли бесчестье.

— Сняли бесчестье? — повторила королева с удивлением и вопросительно взглянула на капитана.

— В полку у господина капитана служит один мой земляк, так вот с него недавно сняли бесчестье.

— Да кто же ты такой?

— Я бедняк, а зовут меня люди Ивером.

— Ее величество спрашивает, какого ты сословия и какому обучен ремеслу, — пояснил Кай.

— Сословие мое такое, что гонят меня с места на место, как дикого зверя, потому что я с малолетства рос среди цыган. А что до моего ремесла… В городах я перебиваюсь тем, что изготовляю для рыбной ловли крючки и предсказываю добрым людям счастье и суженых; в лесу выхожу на диких зверей, когда они умышляют зло против вашего величества, а на море я знаю, где водится рыба, и мне случалось заработать несколько грошей, продавая ее господам в больших усадьбах. Но больше всего на свете я хотел бы стать стрелком, в особенности теперь, когда ходят слухи, что пойдет охота на людей.

Королева и ее спутник рассмеялись, услышав ответ Ивера.

— Хорошо, приходи завтра утром в Юнгсховед, — сказала София-Амалия, легко вскочив в седло.

Ивер поклонился чуть не до земли, а когда всадники ускакали, улыбаясь напялил на голову свою красную шапку и долго смотрел вслед королеве, пока изящная, стройная фигура всадницы не скрылась в темной лесной чаще.

Королева и Кай