из класса, Яни обернулся, глаза его потемнели от гнева.
«Яни, Яни, верный ты мой друг, и в радости и в беде чувствую рядом твое плечо! Ты всегда на высоте… Не потому ли, что слушаешь только голос своего сердца? И в дерзости, и во внимании к людям…»
Мальчики вышли на улицу. Против обыкновения, Крум шагал, почти не размахивая руками, походка его еще больше стала походить на дедушкину. Шагали как обычно: Крум в середине — не впереди, а именно в середине, — слева Яни, справа вместо Евлоги — Чавдар, рядом с ним Иванчо. Остальные приятели ждали их на пустыре.
А что же стало с так четко сформулированной однажды программой Крума? С «бомбами» и масками в подвале? С двумя блестящими новенькими стотинками?
Крум бережно сохранит две эти монетки и через пятнадцать лет подарит их Паскалу. Случится это в торжественном зале бракосочетания, где бесконечно счастливый Паскал будет стоять рука об руку со Здравкой. На Здравке будет надето белое свадебное платье, и Чавдар, приглашенный на свадьбу вместе с Линой и детьми, дружески подмигнет братишке, увидев эти две стотинки…
Мальчики шли вместе. По горбатому мостику. Над рекой, где не раз испытывали свою силу и ловкость. Мимо гранитного обелиска, поднявшегося над крутым обрывом.
Пройдут годы, и выросшие мальчики поймут, как это важно, что они обрели в детстве настоящих друзей, которые ждали их на пустыре, и они вместе шагали к своему перекрестку с электрическим фонарем на углу, где на синей напластовавшейся за многие годы краске и сейчас можно прочитать их имена, нацарапанные в дни далекого детства. Пока они шагают все вместе, у Крума на душе легко и радостно и не жжет пережитая обида. И радует сознание, что все еще впереди. Будущее тесно связано с прошлым, и с сегодняшним тоже, а человеческие поколения — как волны, которые бегут одна за другой, и самый высокий гребень этих волн — они, мальчики с красными пионерскими галстуками на шее.