голуби красивы, но, отяжелев от излишней пищи, летают недалеко. Невысоко. Другое дело лесная горлица. Слетит с веточки, мгновение — и растаяла в небесах!
Апостол: Тебе обязательно, чтобы растаяла!
Финикиец: Истинная песня, как и дикая горлица, слетела с губ, поднялась, растаяла. И всё. Ее больше нет. Она — у Бога.
Апостол: Иди я обниму тебя, дорогой мой брат, ибо то, о чем ты говоришь, это уже не песня, а молитва. И, видит Бог, нашему столу сегодня потребны не столько песни, сколько молитвы. (Обняв и поцеловав.)
Мелодия стала вырываться из глубин, подхватывая слова на лету. Поначалу робко и неумело, потом всё громче и слаженней распелась семья Апостола. Песня отзывалась эхом в горах, уходила далеко в море, и была какая-то тайна в рождении этого распева. Удивленный Варвар, оставив свои котлы, подходит всё ближе и ближе.
Скиф: Ты чего? Варвар: Как — чего? Чтобы петь. У меня хороший голос. Дак: Что толку, что голос хорош, если ты не с нами? Варвар: Как не с вами? Мне тоже омывали руки. Еллин: Но к преломлению хлебов ты не подошел?.. Варвар: Занят был. Теперь, вот, освободился... Женщина: Хлеба Благодарения не вкушал... Варвар: Занят был. Теперь, вот, освободился. И, если что осталось, мне даже любопытно — хлеб с вином...
Пополнившаяся семья начинает песню сначала. Гремели горы, сотрясались дали, звучный женский голос, покрывая всё и вся, подхватил песню, унося ее выше и выше, в небесную синеву, но, когда празднество было в зените, в бухте задребезжал корабельный колокол. Пение оборвалось на полуслове. Поляна замерла.
Варвар (выглянув с обрыва): Три корабля. Все в пурпуре и золоте. Подплывают. Дак: Что будем делать? Скиф: Как — что? Торговать. Для чего мы поднялись в горы? Дак: Но, все-таки, мы теперь как бы повязаны... Варвар: Как повязаны? Кем? Чем? Дак: Ну, омовение рук, жертвоприношение, совместная трапеза, пение... Варвар: Мало ли шарлатанов шляется по ярмаркам! Женщина: А что, пираты и вправду так хороши собой?! Варвар: Ах, вчера-вчера-вчера мы всю ночку целовались...
Мигом трапеза распалась. Дак лихорадочно гремит походными жерновами. Скиф наводит блеск на свою амуницию, захмелевшая кифара скачет с одного на другое, жрица храма Сладострастия наконец скинула с себя покрывало и взлетела. “Браво-о!!” — вопили со всех сторон. Оглядев их, печальный Апостол отошел, поднялся на скалу, взял купол неба в руки и окаменел.
Еллин: Корабли под грузом? Варвар: Еле ползут. Как беременные хрюшки. Финикиец: Ушли от римской погони! Скиф: Мы еще покажем этому Риму, где раки зимуют!! Дак: Надо же. Нехорошо как получилось. Уйму муки истратил. Варвар: Мука — это что! У меня, пока я распевал, два котла выкипели. Скиф: Два котла выкипели, но амфоры полны! А что делать мне, если меня превратили в столб, на котором висит меч! Еллин: Все мы в убытке. Я, вот, остался без полотенец, а на кораблях, если за ними гонится Рим, полно раненых... Женщина: И вам не стыдно плакаться по пустякам перед опозоренной женщиной? Варвар: Ты не опозорена. Ты на работе. Женщина: Как не опозорена! Впервые в жизни отвергнута мужчиной. В мои-то годы! При моих-то статях!!
Голос Апостола загрохотал: “Тебе, роду человеческому!!...”. Торговцы замерли. Следят за каждым его движением.
Варвар (вполголоса): А что, если опять начнет раскачивать земную глубь? Оцепенение охватит всех, а при оцепенении, какая уж там торговля! Дак: Может, скалу эту как-нибудь раскачать?! Еллин: Эта скала не-со-кру-ши-ма-я!! Варвар: Остается один путь. Скиф: Смерть Апостолу!! Дак: Ну уж, это было бы слишком... Зачем нам проливать его кровь? Мы все-таки братались, восседали за одним столом. Лучше спуститься к его сородичам и, раз он у них приговорен... Скиф: Что бегать, когда у нас меч? Варвар: У тебя меч, ты и сверши. Скиф: Эй, ты там! Спустись. Апостол: Что тебе, человече? Скиф: Убить тебя пришел. Апостол (покорно спустившись, оглядел воина и его вооружение): Но почему мечом? Тебе будет трудно. Ты еще плохо стоишь на ногах. Лучше камнями. Скиф: Как это — камнями? Апостол: Никогда не видел, как убивают камнями? Я отойду, стану под скалой, а вы подберите камни, благо они уже собраны...
И он встал под скалой, а его семья развенчала основание будущей колонны. Повыбрасывали траву, цветы, но что-то слишком уж долго они выбирали себе камни, и тогда Варвар решил возглавить казнь. Сняв одежду, обозначил место, откуда будут бросать, взял камень, подошел к своему рабу.
Варвар (Финикийцу): Ну?
Раб, подумав, освободил правое плечо, взял камень и стал в ряд.
Варвар (Женщине): Ну?
С трудом, взяв что под ногами валялось, Женщина стала в ряд.
Варвар (Скифу): Ну?
Скиф не мог нагибаться. Ему подняли камень, и он стал в ряд.
Варвар (Даку): Ну?
Дак был в отчаянии. Всё возился и возился со своим хозяйством, но его ждали, и он наконец поднял камень.
Варвар (Еллину): Ну?
Еллин ничего с себя не снял. Камень не поднял, но в ряд встал.
Варвар: Бросай!!!
Камни полетели, как стая одичалых птиц. Апостол упал, затем поднялся, посмотрел на них и, полный боли и страдания, направился к своей семье, прошел сквозь нее и вышел на авансцену.
Апостол: Тебе, неверному роду людскому (пауза). Сколько бы камней ни бросали, сколько бы ни травили, ни предавали, ни уничтожали друг друга, в свой последний час вспомните, что было время, когда сидели за одним столом, ели один хлеб, пили из одной чаши, воспевали одну песнь, и горько зарыдаете, ибо то были лучшие минуты вашей жизни... (после паузы). Благодать Господа нашего Иисуса Христа да будет со всеми вами. Аминь.
Занавес
P.S. По преданию, Апостол Павел был казнен в семидесятые годы от Рождества Христова в болотистых предместьях Рима.
1996-1998
Если я не увижу тебя,
Если я не услышу тебя,
Если не пойму,
Если не прощу,
Бог покинет меня,
Бог покинет тебя,
И нашему роду
Наступит Конец.
Мелодия стала вырываться из глубин, подхватывая слова на лету. Поначалу робко и неумело, потом всё громче и слаженней распелась семья Апостола. Песня отзывалась эхом в горах, уходила далеко в море, и была какая-то тайна в рождении этого распева. Удивленный Варвар, оставив свои котлы, подходит всё ближе и ближе.
Скиф: Ты чего? Варвар: Как — чего? Чтобы петь. У меня хороший голос. Дак: Что толку, что голос хорош, если ты не с нами? Варвар: Как не с вами? Мне тоже омывали руки. Еллин: Но к преломлению хлебов ты не подошел?.. Варвар: Занят был. Теперь, вот, освободился... Женщина: Хлеба Благодарения не вкушал... Варвар: Занят был. Теперь, вот, освободился. И, если что осталось, мне даже любопытно — хлеб с вином...
Пополнившаяся семья начинает песню сначала. Гремели горы, сотрясались дали, звучный женский голос, покрывая всё и вся, подхватил песню, унося ее выше и выше, в небесную синеву, но, когда празднество было в зените, в бухте задребезжал корабельный колокол. Пение оборвалось на полуслове. Поляна замерла.
Варвар (выглянув с обрыва): Три корабля. Все в пурпуре и золоте. Подплывают. Дак: Что будем делать? Скиф: Как — что? Торговать. Для чего мы поднялись в горы? Дак: Но, все-таки, мы теперь как бы повязаны... Варвар: Как повязаны? Кем? Чем? Дак: Ну, омовение рук, жертвоприношение, совместная трапеза, пение... Варвар: Мало ли шарлатанов шляется по ярмаркам! Женщина: А что, пираты и вправду так хороши собой?! Варвар: Ах, вчера-вчера-вчера мы всю ночку целовались...
Мигом трапеза распалась. Дак лихорадочно гремит походными жерновами. Скиф наводит блеск на свою амуницию, захмелевшая кифара скачет с одного на другое, жрица храма Сладострастия наконец скинула с себя покрывало и взлетела. “Браво-о!!” — вопили со всех сторон. Оглядев их, печальный Апостол отошел, поднялся на скалу, взял купол неба в руки и окаменел.
Еллин: Корабли под грузом? Варвар: Еле ползут. Как беременные хрюшки. Финикиец: Ушли от римской погони! Скиф: Мы еще покажем этому Риму, где раки зимуют!! Дак: Надо же. Нехорошо как получилось. Уйму муки истратил. Варвар: Мука — это что! У меня, пока я распевал, два котла выкипели. Скиф: Два котла выкипели, но амфоры полны! А что делать мне, если меня превратили в столб, на котором висит меч! Еллин: Все мы в убытке. Я, вот, остался без полотенец, а на кораблях, если за ними гонится Рим, полно раненых... Женщина: И вам не стыдно плакаться по пустякам перед опозоренной женщиной? Варвар: Ты не опозорена. Ты на работе. Женщина: Как не опозорена! Впервые в жизни отвергнута мужчиной. В мои-то годы! При моих-то статях!!
Голос Апостола загрохотал: “Тебе, роду человеческому!!...”. Торговцы замерли. Следят за каждым его движением.
Варвар (вполголоса): А что, если опять начнет раскачивать земную глубь? Оцепенение охватит всех, а при оцепенении, какая уж там торговля! Дак: Может, скалу эту как-нибудь раскачать?! Еллин: Эта скала не-со-кру-ши-ма-я!! Варвар: Остается один путь. Скиф: Смерть Апостолу!! Дак: Ну уж, это было бы слишком... Зачем нам проливать его кровь? Мы все-таки братались, восседали за одним столом. Лучше спуститься к его сородичам и, раз он у них приговорен... Скиф: Что бегать, когда у нас меч? Варвар: У тебя меч, ты и сверши. Скиф: Эй, ты там! Спустись. Апостол: Что тебе, человече? Скиф: Убить тебя пришел. Апостол (покорно спустившись, оглядел воина и его вооружение): Но почему мечом? Тебе будет трудно. Ты еще плохо стоишь на ногах. Лучше камнями. Скиф: Как это — камнями? Апостол: Никогда не видел, как убивают камнями? Я отойду, стану под скалой, а вы подберите камни, благо они уже собраны...
И он встал под скалой, а его семья развенчала основание будущей колонны. Повыбрасывали траву, цветы, но что-то слишком уж долго они выбирали себе камни, и тогда Варвар решил возглавить казнь. Сняв одежду, обозначил место, откуда будут бросать, взял камень, подошел к своему рабу.
Варвар (Финикийцу): Ну?
Раб, подумав, освободил правое плечо, взял камень и стал в ряд.
Варвар (Женщине): Ну?
С трудом, взяв что под ногами валялось, Женщина стала в ряд.
Варвар (Скифу): Ну?
Скиф не мог нагибаться. Ему подняли камень, и он стал в ряд.
Варвар (Даку): Ну?
Дак был в отчаянии. Всё возился и возился со своим хозяйством, но его ждали, и он наконец поднял камень.
Варвар (Еллину): Ну?
Еллин ничего с себя не снял. Камень не поднял, но в ряд встал.
Варвар: Бросай!!!
Камни полетели, как стая одичалых птиц. Апостол упал, затем поднялся, посмотрел на них и, полный боли и страдания, направился к своей семье, прошел сквозь нее и вышел на авансцену.
Апостол: Тебе, неверному роду людскому (пауза). Сколько бы камней ни бросали, сколько бы ни травили, ни предавали, ни уничтожали друг друга, в свой последний час вспомните, что было время, когда сидели за одним столом, ели один хлеб, пили из одной чаши, воспевали одну песнь, и горько зарыдаете, ибо то были лучшие минуты вашей жизни... (после паузы). Благодать Господа нашего Иисуса Христа да будет со всеми вами. Аминь.
Занавес
P.S. По преданию, Апостол Павел был казнен в семидесятые годы от Рождества Христова в болотистых предместьях Рима.
1996-1998