приготовить ему чай с лимоном, спасая его от похмелья; в конце концов в один прекрасный день он скажет: «Прости, я ошибся. Моя жизнь - вечное блуждание в потемках. Я вынужден блуждать и пребывать в постоянном поиске; если б не искал, люди быстро забыли бы меня. Я встретил женщину; не знаю, буду ли я с ней счастлив, но лишь сейчас, рядом с этой женщиной, я обрел себя, и если она не захочет остаться со мной, я уже никогда не напишу ни строчки…» И так далее, в том же духе…

Она умолкла. Молчание длилось несколько минут, женщина рассеянным взглядом обводила зал. Потом, накрыв своей ладонью руку девушки, сказала:

- А когда твоя жизнь превратится в ад кромешный и ты отдашься первому попавшемуся проходимцу, ради одной только иллюзии - хотя бы на секунду почувствовать снова, что рядом с тобой лежит мужчина, - все эти люди назовут тебя блядью, да ты и сама начнешь так думать, слыша со всех сторон: «человек мечется, страдает, терзается», а «эта» не в состоянии его понять. Я уже старая развалина, на которую ни один мужик не взглянет, а потому мой искренний тебе совет - закрой дверь с той стороны и навсегда забудь об этом заведении. Это ломбард; здесь ты оставишь на хранение свои иллюзии, мечты и стремления, но тебе не на что будет их выкупить. Сидящие тут интеллигентные с виду дамы примутся совать нос не только в твою постель, но и в мысли; и ты начнешь узнавать о себе такие вещи, от которых волосы встанут дыбом. Твою жизнь как вспоротую перину переберут по перышку. Вот о чем тебе следует подумать. В жизни полезно иногда подумать о себе: это совсем не так глупо, как кажется на первый взгляд.

- А у вас миленькое платьице. Откуда?

- Из «Цепелии»

^[1].

- Если кто-нибудь спросит, откуда оно, скажите, что вас дядя в Париже. Хорошее entree

^[2]. До свидания.

И ушла. Некоторое время девушка сидела в оцепенении. Старикан у окна то и дело посматривал в ее сторону; случайно встретившись с ней взглядом, он сильно смутился. В углу кто-то сказал громко: «Брыкальский кончился». «Неужто? - усомнился собеседник. - Да ведь это его дебют. Неизвестно, что еще он напишет». «Ничего он уже не напишет», - загудел в ответ церковный бас. - Первая книга и станет последней». Девушка посидела еще немного и вышла. Старичок, с тоской посмотрев ей вслед, вернулся к своей поэме.

На улице было душно. Посредине мостовой ползла поливальная машина, разбрызгивая по сторонам струи воды. Шофер высунулся в окно и крикнул девушке: «Эй, куколка, посторонись, не то въеду в твою попку как в гараж! Проходи скорей». Прохожие на тротуаре восхищенно загоготали. Поливальная машина с шумом проехала. Какой-то мужчина не первой молодости с благородной проседью в волосах обратился к девушке:

- Вы бы и вправду повнимательней переходили дорогу, так недолго калекой на всю жизнь остаться…

- А шли бы вы ко всем чертям, - стальным голосом отчеканила девушка. - Вам бы не помешало отрезать ноги: сидели б себе дома и думали о вечности, вместо того чтобы без дела шататься по улицам и чушь городить.

Шея господина с седоватой шевелюрой апоплексически побагровела, девушка же развернулась и зашагала в противоположную сторону. Она миновала немало улиц, спускалась по каким-то ступеням, пока, неожиданно для себя самой, не очутилась у Вислы. Долго брела зеленым берегом реки и наконец, устав, присела, вытянув перед собой стройные ноги. Солнце садилось, река отливала красновато-медным блеском. Такие пейзажи можно купить на площади Шембека; там также можно встретить самых элегантных мужчин и всех трех красавиц, живущих в Варшаве.

Луга подернулись росной дымкой. По ту сторону Вислы над берегом повис туман, и ничего уже нельзя было разглядеть. Свет дня тихо померк, и внезапно девушка подумала, что если сейчас не заговорит с кем-нибудь, разрыдается как малое дитя; но это было не в ее характере - она не выносила слез. Беспомощно оглядевшись по сторонам, девушка увидала в двух шагах от себя веснушчатого парнишку с книжкой на коленях. И перебравшись к нему поближе, спросила:

- Ты, верно, хочешь стать писателем, а?

- Моряком, - грубо отрезал конопатый.

- Сколько тебе лет?

- Тебе-то какое дело?

- Ответить, что ли, трудно, балбес?

- Ну чего прицепилась, читать не даешь, - огрызнулся парнишка. - Можно подумать, горишь желанием дать мне на кино. Ну, допустим, восемь. Скоро стемнеет, и придется двигать домой. А там мне уже не почитать.

- Почему?

- Мать заставит делать уроки.

- Что тебе задали на завтра?

- Примеры по математике.

- Математика - штука совершенно идиотская, - с глубоким убеждением произнесла девушка.

- Это уж точно.

- Послушай, - сказала она. - Я дам тебе на кино, даже на два сеанса, но ты должен мне кое-что пообещать. Идет?

- Хитра больно, - сказал конопатый и смерил девушку подозрительным взглядом. - Не на того напала. Сперва скажи, в чем дело.

- Я дам тебе денег, - повторила девушка, - но с одним условием: когда вырастешь - стань писателем.

- Ха-ха-ха, - издевательски захохотал он. - Держи карман шире.

- Ну ты, паяц несчастный, - сказала девушка и неожиданно сильно вцепилась в его руку. - По мне, можешь стать хоть ксендзом в тьмутаракани - один черт. Я хочу, чтоб ты только сказал: «Стану писателем». И за это я дам тебе на кино.

Мальчик взглянул на нее с интересом.

- Идио-о-тка, - с неподдельным изумлением протянул он. - Ты что, не понимаешь, слова - это всего только слова!

- Напишешь книгу, - не слушая его, заговорила она. - Опишешь в ней любовь обыкновенной девушки к талантливому писателю. Опишешь чувство жалости, которое всегда берет верх над любовью и которое не одну женщину погубило. Изобразишь их первую любовную ночь, как этот тип стоит под дверью и скулит, чтоб она его впустила, как он валяется у нее в ногах и грозит вскрыть себе вены. Опишешь, как, шантажируя пьянством, завоевывают женщин. Изобразишь кафе, где сидят красивые дамы, возможно одетые лучше всех в Варшаве, но с мозгами базарных торговок. И еще много-много интересного опишешь. Ну как?

- Да оставь ты меня в покое с этим твоим писательством, - сердито проговорил парнишка и с треском захлопнул книжку. - И вообще, гуляй отсюда и не приставай. Сказал, что буду моряком, значит, буду. Я даже придумал название корабля: «Альбатрос». Только ведь ты баба, у тебя вон грудь, тебе никогда этого не понять. Вали в свои куклы играть и не морочь мне голову.

- И что это тебе даст, капитан?

- Глупая ты, - сказал он, и его веснушчатая мордашка расплылась в счастливой улыбке. - Я смогу путешествовать по всему миру, все страны увижу. Неужели непонятно?

- С таким же успехом ты сможешь путешествовать, если станешь писателем. И по суше, и по морю.

- А потом,