вспомнить мелодию простенькой детской песенки.

— Вы пожертвовали обоими валетами? — спрашивает Бенет, мысли которого крутятся, очевидно, только вокруг карт.

— Пришлось…

— Хотя Господь сказал: «Не убий!».

— Господу было легко, — отвечаю я. — Сильный может позволить себе роскошь не убивать. Мы, однако, не настолько сильны.

Я бросаю взгляд на обшарпанную стену, словно для того, чтобы убедиться, что она всё ещё на месте.

— А что у вас новенького?

— Не знаю, ново ли это для вас, но я только что застал Мэри за странным занятием — она колола себе морфий!

— Да-а, — произношу я печально. — Она окончательно вышла из строя.

— Начинают с алкоголя, а кончают наркотиками, — назидательно добавляет Бенет, для которого, видимо, покер олицетворяет душевное здоровье.

— Наша профессия не для каждого, Бенет. Она не для слабых. Примите меры, чтобы немедленно отослать Мэри домой. Так что же у вас нового?

— Важная новость: вчера Боян впервые переночевал у дочери того…

— Т-сс! — прикладываю я палец к губам. — Тише, Бенет, не спугните птицу счастья!

Я откидываюсь на спинку стула и снова устремляю взгляд на стену.

— У меня такое впечатление, что стена перед нами трескается и мы вот-вот заглянем в святая святых врага, — произношу я почти мечтательно. — И потом любовь двух юных существ… это так мило… — И растроганный новостью и нежной мелодией детской песенки, я смущённо добавляю: — Знаете, Бенет, я и в самом деле ужасно сентиментальный и наивный человек…