только не знает, но и не предполагает. Единственно, что приходит на ум, это документы оставшиеся от Долгова. Но и с этим опоздали, заверил он, их передали в руки безопасности. Так что лучше всем разойтись по — хорошему, чтоб не вмешивать во всё это ещё и их. Никита же обещается непременно забыть этот неприятный случай. Его конёк семья и бизнес. Так что политику и чужие дела он старается обходить десятой дорогой. Жене о том, где она была, он ничего не скажет, залог этому благополучие его бизнеса. Которым рисковать он не намерен.

Хозяин кивнул своим людям и Лену привезя, пересадили в машину Кушнира. Никита перезвонив и удостоверившись, что жена под защитой Санька, поднялся:

— Приятно с понятливыми людьми общаться. Если дорожки бизнеса пересекутся буду рад пообщаться.

Хозяин тоже не усидев на месте поднялся.

— А на дорожке политики не хотите помочь?

Но Никита, улыбаясь, отрицательно покачал головой.

— Извините, нет. Не собираюсь изменять своим принципам… Смею вас уверить, слишком дорожу своей независимостью, предпочитая быть незаметным.

Хозяин выслушал не проявляя эмоций, хорошо знал по досье, что Кушнир не кривляется, так и есть он не любит быть на виду. К тому же оберегая свою личную жизнь от постороннего любопытства, держит её за семью замками.

Вроде бы всё решено, обговорено. Но хозяин не спешил пожать руку и распрощаться. Кушнир внутренне похолодев, сосредоточился: невесёлая ситуация.

— У Долгова были серьёзные документы?

Вопрос ни в бровь, а в глаз! Но Никита не вышел из реального сценария.

— Наверное, были, раз за ними охотились. Чтоб пресечь это безумие я передал всё службе безопасности.

Хозяин помучил подбородок.

— Жаль.

Никита ещё раз улыбнулся и сделав шаг от стола сказал:

— Как я вас понимаю, но увы, помочь ничем не могу.

Тот доброжелательно развёл руками.

— Ну на нет и суда нет.

Никита понял, что это самая лучшая минута, чтоб разойтись. Всё сказано, выяснено и получено… и он сделал этот шаг.

— Разрешите откланяться, дела резиной тянут.

Хозяин протянул руку.

— Рад был познакомиться. И ещё раз приношу извинения за то, что заставил ждать.

Никита пожал. Улыбнулся. Про себя подумал: "Хорошо, что выпускаешь". А вслух сказал:

— Взаимно.

"Ура! Ура! Ура!" Распрощавшись, Никита поспешил, сопровождаемый своей охраной к машине, где ждала его уже Лена. Санёк не дав разгореться эмоциям, упреждающе приложил палец к губам. И на мониторе компьютера Никита прочёл. "Осторожно, нас слушают и за нами идут. Но молчать нельзя. Ориентируйтесь и ведите беседу". Кушнир кивнул и, поцеловав Лену, подмигнув, спросил:

— В чём проблема, лапушка?

Пришедшая в себя «лапушка» ориентировалась по губам мужа да по машине катившей следом.

— Сама не пойму. Страсти — мордасти какие-то.

Никита пожал её ручки давая понять, что ухватил нить её фантазии.

— Ну о чём-то они тебя спрашивали?

Лена вздохнула.

— О генерале, погибшем не так давно.

— Не понятно, ты знала его?

— Понаслышке.

Санёк, оглянувшись усмехнулся и оттопырив большой палец, яростно закивал. "Мол, здорово продолжайте".

— Бобик сдох. — Своё неудовольствие и раздражение он не играл, а демонстрировал, поэтому получилось натурально.

Ленино пожатие плечиками тоже выглядело не хуже.

— В смысле?

Никита разошёлся не на шутку. Возмущался и предполагал…

— Совсем глухо. Что ж их так париться заставило, ты сама — то, что думаешь?

— Возможно документы Долгова. Никто же не в курсе, что ты их передал безопасности.

— Всё возможно. Других версий нет и у меня.

Санёк, аж подпрыгнул впереди, выставив сразу два пальца.

— А ну его к лешему всё. Как ты себя чувствуешь? — притянул её к себе Никита, выполнив всё предписанное Саньком. — Я извёлся весь.

— Не считая похищения, всё не выходило из рамок приличия. Со мной нормально обращались. Я в полном порядке, очень хочется кушать, поехали домой.

Естественно, ей не пришлось его особенно упрашивать.

— Конечно, любовь моя.

Проскочив по городу, машина вынеслась на трассу, помчалась в пригород. Чужое сопровождение шло до самого поворота. Там обойдя Кушнира, они проскочили мимо и ушли, маскируясь, вперёд. Санёк перевёл дух. "Слава Богу, стрелять не пришлось!" Он специально не взял свою машину сопровождения, передумав на ходу, давая возможность чужим подойти близко к машине и прослушать разговор. Рядом с Кушниром сидели сейчас самые надёжные люди, каждый спокойно заменяющий троих, ребята готовые, всегда прикрыть его своими телами и без раздумий положить свои головы за него.

— Всё хорошо, когда хорошо кончается, — веселился Санёк, помогая им выбраться из машины. — Никита Богданович, сегодня выезд ещё планируется?

— Пока нет. Спасибо ребята.

— Кушайте на здоровье. Это наша работа.

Год-это оказывается совсем немного. Именно столько прошло с момента их знакомства. Сентябрь с золотом нарядов, остался позади. Первые морозы, обманув эту красавицу, тащили за собой вовсю подглядывающую через поседевшие ветки деревьев снежную зиму. Купленный календарь бороздили крестики. До жирной красной точки оставались считанные дни. Никита старался всё время оставаться дома, выезжал в офис только по большой необходимости. Как не присматривался к её состоянию, начало Лена всё равно скрыла. Терпела, пока схватки не стали частыми. Только тогда стараясь не пугать, предупредила Никиту, чтоб он вызывал акушерку и врача. Кушнир сразу, как и предполагала Лена, разнервничался. Принялся звонить не только медикам, но и Даньке, и Ире, и даже отцу. Лену сквозь боль пробивал смех. Ей почему-то вспомнились первые роды. Её ещё глупую девчонку тогда, Долгов привёз на «водовозке» с «точки» в сельскую больницу. Оставил корчащуюся от боли и умирающую от страха у больницы и, не оглянувшись даже, уехал. Промучившись сутки, она родила сына. Ко всем роженицам подходили медсёстры и передавали приветы от мужей. Они даже ворчали, что те замучили их теми самыми звонками. Лене не звонил никто. Очухавшись после родов, доползла по стенке к телефону. Позвонила дежурному по части. Попросила, чтоб передали Долгову. Всё-таки сын. Он должен был быть доволен. Но он появился только на третий день. Сказал, что дивизион на дежурстве, и он выехать не мог. Лене было обидно. Ей хотелось упрекнуть его, ведь можно было отпроситься, никто б не возражал и не чинил препятствий, но она, сглотнув обиду, промолчала. Долгов, есть Долгов. Служба превыше всего. Всё что не касается её такая мелочь, что даже не достойна его внимания. Ведь всё это было. Ужас! Вспоминать не хочется. У него ни на что не хватало времени — ни на