большое единое полотно Сименон никогда и нигде не говорил. Дело, разумеется, не в скромности писателя, ставившего перед собой более ограниченные задачи. К одной из сторон этого вопроса, резко отграничивающих Сименона от его великих предшественников, мы еще вернемся.

Бальзак запечатлел период Июльской монархии, Золя создал «естественную и социальную» историю Второй империи, Жюль Ромен рассказал о Третьей республике, Сименон же сознательно стремился придать изображаемой им жизни как бы вневременной характер, не определенный историческими событиями, точными датами. Опять-таки в отличие от Бальзака и Золя он и не пытался проникнуть в главные закономерности эпохи, ее общие тенденции. Об этом мы должны помнить, определяя его место в истории французской литературы.

И все же мы не можем пройти мимо одного важного обстоятельства.

Сименона часто спрашивали, когда же он напишет свой большой роман, когда из-под его пера появится opus magnus — великое обобщающее произведение. По-разному отвечал писатель на этот вопрос, но такого итогового произведения он так и не создал (если не считать более двадцати томов его автобиографических книг и воспоминаний). Однако для внимательных читателей, а в их числе были многие крупнейшие писатели разных стран, почти каждый его маленький роман становился как бы очередным кирпичиком в некое здание, населенное сотнями самых разнообразных персонажей. Французский писатель и критик Юбер Жюэн назвал творчество Сименона «непрерывным романом», а сам писатель имел веские основания говорить: «Мой большой роман — это мозаика из моих маленьких романов».

Возможно, было бы правильнее сказать, что Сименон создавал не одно, а по крайней мере два здания. Одно из них — Франция, вся Франция — от ее северных районов до побережья Средиземного моря. Мы еще не сумели по достоинству оценить познавательную сторону произведений писателя, познакомившего нас со страной, увиденной как бы изнутри в самых неожиданных ракурсах. Второе, гораздо более скромное строение — Соединенные Штаты Америки, запечатленные не столь полно, но пером внимательного и наблюдательного мастера.

Величайшей заслугой писателей критического реализма в XIX веке было то, что они заметили и разгадали глубокую связь «частной» жизни «частных» людей, их судеб с историческими судьбами народов, с событиями, определявшими историю человеческого общества. История событий в их сознании объединилась с тем, что во Франции называют историей «несобытийной». Сименона же (в данном случае речь идет только о его романах) интересовала именно история несобытийная, приметы жизни, непосредственно, ежедневно окружающей каждого человека, и сам человек, как бы отключенный от происходящих в большом мире событий, от Истории с большой буквы. Совокупность примет повседневной жизни, ее реалий, иногда почти незаметные для нас самих обстоятельства, вещи и составляют то, что уже давно исследователи творчества Сименона назвали атмосферой его романов.

Сименон — превосходный мастер в создании этой атмосферы. И вот что существенно: точность в ее передаче, ее историческая достоверность часто вступают в противоречие с намерением писателя говорить в первую очередь о человеке «вообще», о его «вечных» драмах, свойственных всем временам и происходящих под всеми географическими широтами; и когда Сименон утверждает, что роман «должен стать средством выражения нашей эпохи, подобно трагедии в былые времена», он в какой-то мере вступает в спор с самим собой.

Персонажи романов Сименона, действительно, оказываются в ситуациях, переживают драмы, которые могли бы происходить и сегодня, и пятьдесят или сто лет назад. (Разумеется, мы помним, что то же мы вправе сказать и по отношению к произведениям Бальзака или Золя.) Сименона, как и его предшественников, занимают коренные вопросы человеческого бытия, он размышляет об общечеловеческих ценностях, созданных многовековым опытом человечества, и все-таки именно атмосфера его романов настойчиво возвращает читателя в наше время с его конкретными реалиями, только ему присущими «мелочами» жизни. Его персонажи — наши старшие современники, французы, американцы или бельгийцы, буржуа или крестьяне, чиновники, ремесленники, художники, а не люди «вообще», не тот освобожденный от налагаемых на него цивилизацией одежд человек (l'homme nu), которого Сименон искал на разных континентах и в разных странах. Мало того, это — люди, принадлежащие буржуазному укладу жизни, взращенные и детерминированные им.

В людском многообразии особенное внимание и особенные симпатии Сименона привлекают те, кого он относит к числу «маленьких» людей («бедный маленький человек, но такой дорогой моему сердцу именно потому, что он маленький»). В них, в этих людях, писателю ближе всего то, что составляет, как ему кажется, их сущность, — их стойкость в жизненных испытаниях, их повседневное мужество, их упорное сопротивление окружающей враждебной среде^[2]. Изображению «маленького» человека он, как уже говорилось, учился у Гоголя. Однако персонажи его романов, естественно, весьма далеки от персонажей русского писателя.

Если большие исторические события прошли мимо героев Сименона (может быть, точнее будет сказать, что они сами прошли мимо этих событий), если его романы страдают несомненной исторической «неопределенностью», то они, как и все, кто их населяет, очень точны и определенны в социальном плане, а эта точность — вне зависимости от намерений самого писателя — возвращает им и некоторую привязанность если не к конкретным событиям, то к каким-то характерным особенностям исторической атмосферы. Эта атмосфера и определяет «самочувствие» человека того или иного времени, его представления о собственных возможностях и месте в современном ему мире.

Попробуем взглянуть с этой точки зрения на главного героя Сименона, все того же «маленького» человека. Уже не раз критика обращала внимание на его общественную пассивность, крайний индивидуализм, преграждающий ему путь к объединению с другими, такими же, как и он сам, людьми ради совместных действий.

Что это? Извечное свойство «маленького» человека, генетически заложенное в его природе? Конечно же, нет. Этот человек — тот «средний» француз, настроения, общественный (антиобщественный?) характер которого Сименон, чей талант формировался в 20-е годы, передал с удивительной точностью. Это «средний» француз, который приходил в себя после потрясений первой мировой войны, напуганный возможностью новых бедствий, не уверенный ни в себе, ни в окружающем его обществе. Это его воспевали, к нему обращались ведущие буржуазные политические