повторяться каждый раз, когда кто-нибудь будет подходить близко к окну и дышать в ночь.
А потом она услышала шум прибоя, дрожь в закрытой комнате, рыдание и тонкое завывание ветра, которое могло быть и плачем животного, очень долго остававшегося в одиночестве.
— Ты слышишь это, Джоэл? Это Коппер?
И она видела комнату, и это была всего лишь комната ее брата. Она слышала плач и понимала, что он срывается с ее губ. Она протянула к брату руку, провела пальцами по мокрой челке, по жестким коротким волосам на затылке, коснулась мягкого пуха на висках. Щеки его дрожали, она ощутила влагу, которая струилась к его мягким губам и дальше по подбородку, ощутила дрожь его тела.
Она закрыла глаза и спросила:
— Что ты чувствуешь?
Он хотел попросить ее уйти, просто уйти и закрыть за собой дверь. Закрыть и не открывать до утра. Но она встала между ним и окном и сказала:
— Я останусь, Джоэл. Я хочу остаться. Отсюда я буду смотреть и слушать. Если кому-нибудь… если Копперу… будет нужна моя помощь, я услышу. Ты понимаешь?
— Нет, — жалобно ответил он через некоторое время.
Не открывая глаз, отгородившись от тумана и мира, она сказала:
— Все хорошо, Джоэл. Я просто подожду, пока ты не заснешь.
«Потому что, — подумала она, — кто-то должен это сделать».
Так началась их первая ночь вдвоем.