степь тем временем сменилась плодородными землями, а внизу пахали на маленьких мулах крошечные крестьяне, появились окрестности города и облако полетело над домами и улицами, и Сайф, лежа на пузе и свесив ногу в красном сапоге, смотрел вниз и видел редких в такой зной жителей города, лавки купцов с одинокими покупателями, грязных детей, бросивших валяться в пыли и обступивших грозного усатого стражника, который взял у водоноса чашку и пил воду из бассейна и любовался тонкими запястьями девушки, наполняющей кувшины, а в чищенной меди кувшинов отражались двое юношей, спавшие, обнявшись на крыше соседнего дома, и увидел Сайф короткую улицу худых и старых евреев-ювелиров с наковальнями между пяток, а рядом — их маленьких помощников, раздувающих огонь, и рассмотрел он старика, сидящего во дворе и этот старик читал книгу, расчесывал бороду, перебирал четки и отгонял мух, а в другом дворе — запертая дома жена, сняв шаровары с великолепных бедер и заголив рубашку, легла томно на собачью подстилку, раздвинула ноги и задергала в нетерпении розовой пяткой, а глупый большой пес не торопился выполнять милую работу и пуская слюни, косился на миску с костями, и Сайф увидел площадь перед дворцом эмира, а на площади — распятых преступников, и палача, собирающего свой инструмент, на балконе дворца он заметил скучающую принцессу и помахал ей рукой, и облако покидая город, чуть не зацепилось за высоченный минарет, и проснувшийся муэдзин, увидев Сайфа, прикусил бороду от удивления. Так он плыл, утопая в невесомом, над городами и пустынями, оазисами, морями и горами, и видел он ниточки верблюжьих караванов, охотников, загоняющих в степи газелей, видел в море корабли с веселыми матросами и в песках борющихся джинов, и остановилось облако в саду, где пели соловьи и певчие куропатки и ворковали белые голуби, а ветви слив с плодами, похожими на носы эфиопов и ветви лимонов переплетались виноградными лозами, отягощенными разноцветными гроздьями ягод, и ручей с хрустальной водой брызгался на камнях и сверкал пруд с цаплями, и растаяло облако, и появилась из-за апельсиновых деревьев красавица, чудеснейшая среди всего сущего, с коралловой милой улыбкой и томными глазами, взяла Сайфа за руку и повела вглубь сада, мимо кустов миндаля, роз и боярышника, мимо павлинов, сверкающих пестрыми хвостами и тонкий стан ее и покачивающиеся при ходьбе бедра возбуждали желание и она остановилась под портиком, где в тени абрикосовых деревьев лежала кожаная скатерть и стоял кувшин с вином, и сбросила с себя одежды и увидел он тело, прекрасней которого не было, втянутый живот и тяжелые бедра и высокую крепкую грудь, цвета слоновой кости с двумя кольцами, вдетыми в острые соски, и Сайф подумал, что это будет наипрекраснейшая ночь в его жизни и потянулся к ней, чтобы сорвать цветы наслаждения, и получил что есть силы удар по затылку, нанесенный посохом маленького уродца, появившегося словно из-под земли, и увидевшего, что лежащий на камнях пьян от дурмана и не может отличить султана от обезьяны.

Когда принцы и ал-Джамиль, поймавшие в этот день в степи козленка, вернулись, Сайф лежал у очага и стонал, и вместо утки валялись кости, и раб поведал всем вымышленный рассказал о некоем пустом колодце, в который он имел несчастье свалиться и поломать свои руки и ноги. Так враньем своим вытащил он голову из ошейника повиновения.

8. Как ал-Джамиль встретился с ужасным уродцем, и чем закончилась эта встреча

На третий день остался среди камней юный ал-Джамиль, и раб его, гонимый страхом, покинул своего хозяина. Степная буря утихала. Вот ал-Джамиль, приготовив вкусный обед и накормив коня, достал флейту и заиграл столь чудную мелодию, что услышав ее, шайтан должен был заплакать, так прекрасны были ноты, из нее извлекаемые. И точно, вдруг услышал он всхлипы, раздающиеся в развалинах, и отложил он флейту и извлек руденийское копье и белую саблю, носящую имя Тень смерти, и вышел из камней карлик, столь мерзкий видом своим, что заставил содрогнуться ал-Джамиля. И карлик этот был в великом раздумии, ибо увидел перед собой не воина, а только незрелого юношу, не знающего оружие, но знающего флейту.

И внезапно напав, ударил он управителя охот с великой мощью, и ал-Джамиль встретил его копьем, легким и быстрым, и волшебный посох карлика сломал его, заставив ал-Джамиля отступить. И юный управитель охот бил его саблей, и маленький дервиш столь искусно отразил удар, что клинок юноши развалился. И отойдя назад, поднял ал-Джамиль с земли камень и кинул в карлика, и камень, ударившись в посох, рассыпался. Тогда ал-Джамиль надел рукавицу для соколиной охоты и, сказав Нет бога, кроме бога, и Мухаммад — посланник божий, ударил его что есть силы рукой, и сам пророк направил его руку, и треснул колдовской жезл дервиша и сломался на две половины. Вот подхватил ал-Джамиль один кусок, и вооружившись им, вступил в бой с новыми силами, и уподобились они двум фантастическим животным, встретившимся в смертельной схватке, и ал-Джамиль был словно горный барс, а карлик был подобен степному леопарду, и барс рвал, а леопард — кусал, и шерсть их летела клочьями, сверкали клыки и когти, и пена из глоток брызгалась на песок. И юноша уподобился африканскому бегемоту, а дервиш — морскому крокодилу, и встретились они по колено в зеленом болоте, и крокодил норовил перекусить ему сухожилия на ногах и растерзать упавшего, а бегемот топтал его острыми копытами.

Вот стал ал-Джамиль одолевать, и на один удар отвечать двумя, и бил карлика по плечам и спине, по шее и по затылку, и кровь и пот заливали глаза его, мешая видеть, и маленький дервиш обратился в бегство. Вдруг подъехали аль-Мабуд, аль-Укба и Сайф и спешились, и вынув сабли из-за пазух, бросились помогать управителю охот, хотя не было в том нужды, и так вчетвером совсем убили бы ненавистного им карлика, если бы он не исчез, уйдя через дверь, о существовании которой они и не подозревали.

Решив закончить столь великое дело, укрепили сиятельные принцы, ал-Джамиль и раб его свой дух молитвой, а тело — жареной козлятиной, и налегли на дверь и выломали ее, и пойдя предлинным ходом, пересекли черную подземную реку, поднялись на высоченный подземный мост, перекинутый через глубочайшую подземную пропасть, и проклиная собственный страх и сильнейшую боязнь, ибо не ведали конца этого пути, вышли они на солнечный свет, очутившись возле удивительного дворца, поражающего своей красотой и великолепием, равного которому нет во всем свете, и который могли построить лишь джины и мариды, повинуемые великому царю Сулайману.

9. Как аль-Анвар завершил первую часть своего рассказа, ибо наступило