Андрей Владимирович Загорцев Матрос Специального Назначения

Посвящается морякам-разведчикам последних лет Великой Империи.

На самом деле все оказалось не так, как хотелось бы. Совсем не так! В один день красавцами в черной форме и в черных беретах мы не стали. О принадлежности к флоту напоминала только пряжка с якорем черного «деревянного» ремня и черная тельняшка.

Вот и все флотские атрибуты. Даже вещмешки РЧ (рюкзак чмыря) как у простой пехоты. Не положено нам ни хрена — Курс Молодого Матроса у нас. Этим все сказано. Романтики абсолютно никакой и даже моря никакого. А с утра изматывающий бег в неподъёмных яловых сапогах. Я ведь неплохо раньше бегал и три километра, и сто метров. И не висел сосиской на турнике. А тут как в один день отрубило — ни бегать, ни прыгать, ни подтягиваться. Сам не пойму, что случилось. Старшина роты, старший сержант — «сверхсрочник» бежит где-то впереди с первым взводом, мы бежим в хвосте ротной колонны, сзади нас подгоняет наш взводник, тоже «сверчок», Хромов. Хромов сержант, а должность «взводника» офицерская или прапорщицкая. Но у нашего сержанта опыт и авторитет в делах воспитания подрастающего поколения «морских пехотинцев».

Когда мы прекратим эти бега, никто толком и не знает, мчимся как вялые лошади, отхаркиваясь и задыхаясь, выпучив глаза и еле подымая ноги в тяжеленных сапогах. Сачкануть бесполезно. «Сачка» понесет его взвод на плечах. Некоторые пытались. Не получилось. Вообще все не так, как представлялось. Не так как видел в части у отца. Там здоровенные матросы в чёрных «пэшухах» на показухах ломали кирпичи, ловко стреляли с обеих рук. На марш-бросках неслись слаженным чёрным монолитом, на парашютных прыжках — без страха шагали в открытый люк. Сколько раз я бывал на вождении, стрельбах, прыжках — уже и не упомнишь. А здесь всё по-другому. Коллектива, как такового, в нашей роте молодого пополнения еще не образовалось: мы здесь всего две недели. Так, знаем соседа по койке да по столу, да командира отделения из постоянного состава. А мы — переменный состав. С утра зарядка — где уж тут знакомится! — потом завтрак: тут главное успеть в себя закинуть каши побольше да выхлебать кружку чаю, на ходу дожёвывая хлеб с маслом. А потом понеслось. Занятия все на бегу. Огневая подготовка, уставы и те — в строю на плацу, тактика все больше ползком или бегом, и нескончаемая физическая подготовка. В субботу генеральная уборка. В воскресенье спортивный праздник, а потом можно поспать, раздеться полностью, залезть на шконку под одеяло и дремать до ужина. Но это если командир отделения позволит. Наш командир отделения позволял. Мы ему хлопот не доставляли. Слушаем его, открыв рот, мчимся, куда прикажут, делаем то, что скажут. На меня сержант Синельников обратил внимание, когда всем выдали хлопчатобумажное обмундирование и по два подворотничка, и рассадили на баночках (табуретках) на центральной палубе (он же центральный проход, взлетка и т. д.). Хотя у нас все пехотно-мотострелковое, бытовые-обиходные названия все морские. Так же, как и мы, рядовые — матросы. Синельников объяснил нам как надо подшиваться, разъяснил, что подшиваться и разглаживать кителя по нормальному «морпеховскому» мы будем уже у себя в части, когда туда попадём. В некоторых частях, к примеру, вообще не подшиваются. А сейчас будете подшиваться как самые натуральные «сапоги» и не ебёт. Пока он рассказывал, я уже подшился и сидел клевал носом. Опыт подшивания подворотничков, подшив кителей и камуфляжей у меня был весьма впечатляющий. Отец научил. Мы иногда с ним соревновались, кто быстрее подошьёт его китель. Лучший результат у меня был минута сорок секунд. Поэтому новенький хлопчатобумажный кителек я подшил минуты за две. Синельников закончив рассказ-показ начал ходить между рядов, увидев меня с качающейся головой и полуоткрытым ртом, он рявкнул:

— Матрос, встать, ты какого?.. — договорить не успел, я уже вскочил и бодро гавкнул:

— Тщщ сержант, я уже подшился!

— Хватит пиздеть. Я так быстро не подшиваюсь — китель к осмотру…

Осмотрев китель, он с удивлением хмыкнул и одним рывком отодрал подшиву.

— А ну-ка давай при мне, еще раз подшейся…

При сержанте я подшился за минуту сорок секунд. Синельников ухмыльнулся:

— Волокешь, однако. Где научился?

— Друзья с армии пришли, показывали, товарищ сержант…

— Правильные друзья у тебя. Так, давай остальным помогай, показывай, бери на себя первые два ряда.

Вот, пожалуй, и все, чем я отличился. На удивление в роте не было ничего похожего на дедовщину и другие страсти, которыми так любили пугать на гражданке. Не знаю, почему, но этого не было. Сержанты пугали, что всё это нам предстоит на своей шкуре испытать в частях, в которые попадем, а пока мы в роте молодого пополнения в учебке. Кто-то из нас после курса пойдет сразу в части, кто-то останется в учебке, обучаться на сержантов, радистов и сапёров. Но это будет потом, а сейчас только изматывающий бег и занятия, занятия с перерывами по расписанию на сон и принятие пищи.

А вскоре на занятиях по инженерной подготовке, когда мы всем скопом изготовляли зажигательную трубку, я снова отличился. Отрезав огнепроводный шнур под углом, для удобства чуть вспорол его и, обломив спичку, засунул её в надрез так, чтобы серная головка плотно лежала на срезе. Прапорщик инструктор, ходивший вдоль шеренги взвода и проверявший правильность изготовления трубки, остановился возле меня.

— Это что за самодеятельность, матрос?

— Товарищ прапорщик, но ведь так же тоже можно, пальцем ведь неудобно спичку прижимать.

— Можно, не спорю, а дальше что делать знаешь?

— Так точно.

— Давай показывай…

Я, взяв у прапорщика капсюль-детонатор, приладил его на другой конец шнура, попросил «обжимы» и соорудил трубку.

— Быстро у тебя матрос получилось, а как на время поставить сообразишь? — ухмыльнулся инструктор.

— Так точно! Товарищ прапорщик, угостите сигаретой.

Хромов, стоявший рядом, услышав мою просьбу, встрепенулся и хотел было высказать своё командирское «фи», но прапорщик, махнув ему рукой, достал пачку «Родопи» и протянул сигарету.

— Дальше показывать?

— Нет, все понятно. Как твоя фамилия, матрос?..

Записав мою фамилию в блокнот, прапорщик отправил меня обратно в строй и продолжил занятия. Я, кроме одобрительного тычка от Синельникова, которому отдал честно заработанную сигарету, заслужил еще пару недоуменных взглядов от сослуживцев.

Кто-то даже прошипел типа «развыёбывался». Наплевать, пусть шипит, я его запомнил. Парень откуда-то из Казахстана, вечно ему все хреново, все не так.