швейцарский банкир. Разумеется, вы понимаете мою позицию...

– И какова она? – перебил Бонд. – Нейтральная? Или только выдается за нейтральную?

– Я обычный средний человек. Я в данный момент просто поступаю честно и возвращаю деньги их владельцу по праву.

– И мы с вами оба понимаем, как тяжело это для швейцарца, – сказал Бонд.

Улыбка слезла с лица Лашеза. Двое по разные стороны стола смотрели друг на друга в упор, и сигарная девушка вместе с тремя громилами чувствовали, как растет в комнате напряжение.

Наконец банкир произнес:

– Я предлагаю вам возможность уйти отсюда с деньгами, мистер Бонд.

– А я предлагаю вам возможность уйти отсюда живым, – ответил Бонд.

– В сложившейся ситуации, – сказал Лашез, показывая на стоящих за Бондом трех горилл, – я, разумеется, говорю лишь как банкир – я бы сказал, что числа не на вашей стороне.

Он кивнул на предводителя горилл, который вытащил из-под пиджака девятимиллиметровый браунинг.

Тщательно надевая очки и придерживая пальцами оправу. Бонд ответил:

– Возможно, вы не учли мои скрытые активы.

На лице Лашеза мелькнул проблеск сомнения, и в этот момент Бонд нажал крохотный выступ на дужке очков.

Заряд в рукоятке лежащего на столе пистолета полыхнул громко и ярко, ослепив всех, кроме Бонда. Это был краткий эффект, но достаточный, чтобы дезориентировать горилл и дать Бонду мгновение, которое было ему нужно. Он вскочил из кресла и нанес старшему громиле прямой удар в горло, одновременно выхватив другой рукой его револьвер. Браунинг выстрелил, разнеся одно из окон позади стола, но его владелец упал без сознания на спину. Не теряя ни секунды, Бонд выбросил ногу вверх и в сторону, нанеся удар в лицо второму охраннику. Третий прыгнул на Бонда, но опоздал. Бонд развернулся, поймал его за плечи и, пользуясь собственной инерцией его тела, перебросил охранника через кресло. Тот грохнулся о низкий шкаф и свалился. Бонд перепрыгнул через стол и чувствительно ткнул Лашеза в щеку стволом одолженного браунинга.

Все это произошло за шесть секунд – у Лашеза не было времени подумать.

– Кажется, фортуна слегка повернулась, – сказал Бонд. – Сообщите мне имя.

Теперь уже испуганный по-настоящему, Лашез пробормотал, заикаясь:

– Я... я н-не м-могу...

– Тогда посчитаем до трех, – предложил Бонд. – Это же вы можете? – Он взвел курок, и от этого щелчка швейцарский банкир вздрогнул всем телом. – Один. Два...

– Ладно! – крикнул Лашез. – Согласен! Но вы должны меня защитить!

– Отлично, – сказал Бонд. – Теперь говорите.

Но банкир вдруг застыл с расширенными глазами. Из его шеи гротескно торчал брошенный кем-то нож.

Сигарная девушка Джульетта сработала быстро и профессионально. Теперь она прыгнула мимо стола, в разбитое окно и на балкон. Бонд столкнул Лашеза на пол и бросился к окну. Брюнетка раскачивалась на проволоке, очевидно, привязанной к перилам заранее. Она плавно соскользнула над боковой улицей к стоящему там зданию и тут же исчезла в тени раньше, чем Бонд успел прицелиться. А вдали уже ревели сирены: секретарша из приемной известила полицию. Надо было действовать быстро.

Бонд обернулся и увидел, что первый из горилл уже пришел в себя и перекрывает путь, держа в руке пистолет. Он уже собирался спустить курок, как Бонд увидел у него на груди красную точку. За спиной Бонда разлетелось другое окно, разбитое пулей, попавшей в грудь охранника. Бонд инстинктивно нырнул за стол и выглянул оттуда, высматривая, откуда стреляли, но в доме напротив было слишком много окон.

Он перекатился и побежал к двери, но в коридоре уже раздавались голоса и топот. Задвинув засов. Бонд снова быстро окинул взглядом окна напротив. Почему снайпер не стреляет? Он оглядел комнату и увидел, что заворочался второй охранник. Ему стало ясно, что стрелявший сквозь окно целил не в него. И тогда, наверное, балкон будет самым безопасным путем отхода.

Дул морской бриз, теребя шторы, подтянутые вверх и связанные длинным декоративным шнуром. Быстро сообразив. Бонд схватил шнур, сдернул его вниз и обмотал вокруг трубы отопления под разбитым окном. Потом подошел к телу валявшегося без сознания охранника и захлестнул шнур вокруг его ног скользящей петлей.

В дверь забарабанили и заорали по-испански. Полиция прибыла.

Бонд ловко подобрал свой "вальтер" и метательный нож, сунул в карманы и стиснул ручку набитого деньгами кейса. Другой конец веревки он намотал на руку и окинул взглядом окно, готовясь сделать свой ход.

Только задержался на время, которое было необходимо, чтобы взять с тележки гаванскую сигару и сунуть в карман.

Выбежав на балкон, Бонд прыгнул. В одной руке у него был крепко зажат кейс, в другой – веревка. В офисе лежавший без сознания охранник очухался и увидел веревку, привязанную к своим ногам и уходившую в окно. Охранник вцепился в ножку стола, как утопающий в спасательный круг. Веревка натянулась.

Падение Бонда резко прекратилось.

Ножка стола сломалась в руках охранника, и вес Бонда потащил его по персидским коврам к окну. Его впечатало в стену, и тут ворвалась полиция с револьверами наготове.

Снаружи Бонд медленно спустился к улице по веревке, отмотал ее с руки и спрыгнул с оставшихся десяти футов. Свернув за угол, он смешался с толпой идущих на ленч бизнесменов – все с кейсами, в костюмах и в галстуках.

Но по дороге Бонд бросил взгляд на дом, где исчезла сигарная девица. Зачем кому-то там надо было, чтобы он, Бонд, вышел из этой комнаты живым?

Рассматривая этот странный поворот событий, он тем временем решил, что может кое-что посмотреть из современного искусства. Пока полиция вливалась в здание банка, Бонд нырнул в дверь музея Гуггенхейма и исчез.

Еще до полуночи он снова был в Лондоне.

* * *

Джульетта вошла в просторную комнату с высоким потолком в доме напротив швейцарского банка. У нее во рту пересохло от страха перед человеком, который стоял на балконе, выходящем на город.

Он был узкокостным, тощим и жилистым, но, без сомнения, способным быстро двигаться. Холодные глаза, черные, как антрацит. Может быть, он и был когда-то красив, но выступающий красный шрам на правом виске портил форму сияющей лысой головы. Это была уродливая, отвратительная рана, шевелящаяся и пульсирующая при малейшей смене выражения лица, будто там насекомое живет под кожей. Правый глаз был слегка опущен и смотрел мертво. В ту же сторону был сдвинут рот, и человек был не способен улыбаться. То есть это был человек если не с двумя лицами буквально, то с двумя разными половинами лица. Состояние, которое один