правой руке, словно некий случайно подобранный ненужный предмет. Ее лицо было прекрасно в своей оскорбленной печали; мочки ее ушей мраморно порозовели, оттенив великолепие ниспадающих прядей волос; юбка от бега слегка задралась. Она буквально прыгнула, будто спортсмен, на рельсы позади трамвая, но тут включился разрешительный светофорный сигнал, и трамвай помчал, загудев.

Шкляр по инерции сделала несколько громких шагов вперед и резко остановилась прямо напротив человека, торгующего раками, чуть не попав под колеса проезжающего мотороллера.

— Ты… че… го…?! — рассерженно выпалил заикающийся плосколицый паренек, сидящий на мотороллере.

Но Шкляр как будто не видела его и ничего не слышала. Она, шатаясь, отошла в сторону, подошла к газону, села на бордюр, жалобно поглядела перед собой, вздохнула и зарыдала.

Через пять минут она перестала плакать, утерлась, раскрыла сумочку, достала длинную сигарету с золотым ободком и закурила. Потом она встала, поправила волосы, осмотрела свои ноги, юбку и решительно пошла обратно.

Инесса Шкляр зашла в телефонную будку, рядом с газетным стендом, опустила жетон и набрала номер.

— Коля? — нежно спросила она, полуулыбнувшись. — Это Инна. Да. Да… К тебе должен Жора прийти… Да… Я просто с ним разминулась, он мне говорил… Можно будет, да?… Да?… Точно? Будет? Тогда я, может быть, подъеду?… Да? Ну, я сейчас.

Она медленно повесила трубку и задумчиво вышла из будки. Стоял пасмурный полдень. Инесса нерешительно направилась к метро, потом вдруг остановилась, посмотрела на закончившуюся сигарету в своих пальцах и отбосила окурок.

— Нет! — внезапно произнесла она вслух, раздраженно покачав головой. — Нет!

Она вышла на край тротуара и уверенно подняла руку. Буквально тут же затормозило проезжающее мимо такси. Шкляр открыла дверь; толстый лысоватый шофер бойко спросил:

— Куда?…

— Ленинградский проспект! — четко сказала Шкляр.

— Не-е… — разочарованно ответил таксист, намереваясь ехать дальше.

— А… Ленинский?… — нехотя проговорила Шкляр, ища глазами

другие машины.

— Садись! — обрадованно сказал таксист.

Инесса испуганно замерла, сжав сумочку.

— Ну?… — нетерпеливо воскликнул шофер. — Едешь?!

— Да! — наконец вымолвила Шкляр, раскрыла дверь и села в переднее кресло.

— Ну и хорошо! — весело сказал шофер, включая счетчик. — В какое место Ленинского?…

"В зад", — пронеслось в голове Шкляр. Но она произнесла нечто совершенно другое.

2

На кухне, у стены, стоял покарябанный голубой стол, напротив него, на узком красном диванчике, сидели два кавказца, одетые в заношенные цветные шелковые рубашки. Один кавказец задумчиво курил сигарету с золотым ободком, другой слегка похлопывал себя по ляжкам в широких малиновых штанах и еле слышно что-то насвистывал. Рядом с газовой плитой, о белый столик облокотился высокий светловолосый человек лет двадцати девяти и озабоченно смотрел на красную, в белый горошек, эмалированную миску перед собой. По нижнему краю криво висящей буро-зеленой занавески, закрывающей пол-окна, шел угловатый орнамент желтого цвета; негорящая электрическая лампочка голо висела в центре облупленного грязноватого потолка на изогнтом проводе, похожем на застывшую змейку. Пахло чаем, табаком и нашатырным спиртом. Курящий кавказец грациозно стряхнул пепел в зеленый детский ночной горшок, заполненный почти до краев окурками, и глухо кашлянул.

— Есть еще аммиак? — хрипло спросил похлопывающий по ляжкам кавказец.

Раздался отрывистый звонок.

— Ну, наконец!.. — облегченно воскликнул светловолосый

человек и вышел из кухни.

— Это он? — спросил курящий кавказец. — У него растворитель?

Послышался звук отпираемой двери, скрип, шум, женский

запыхавшийся голос.

— Что это за… — недовольно проговорил кавказец, туша сигаретный бычок в ночном горшке, но тут вернулся кокетливо улыбающийся светловолосый человек, а за ним смущенно вошла раскрасневшаяся Инесса Шкляр.

Кавказцы засияли, заговорщически посмотрев друг на друга.

— Это Инна! — сказал человек, радостно указав на девушку.

— Инесса, — тут же подтвердила она, слегка наклоняя свою прелестную головку с зачесанными назад пышными волосами.

— А это Арсен, а это Армен!

— А это Коля! — хитро сказал Арсен, доставая из кармана золотистую пачку сигарет. — Вы курите?

— Можно, — ответила Шкляр, беря сигарету. — Я здесь сяду?

— Конечно!.. — воодушевленно произнес Армен.

— А Жора не приходил? — безучастно спросила Шкляр, зажигая зажигалку.

— А вы — подруга Жоры? Где он?

— Я с ним разминулась, он должен прийти. Вы… еще не сделали?

— Ах, это!.. — хихикнув, сказал Армен. — Нет еще, вон там в кастрюле два стакана уже в аммиаке, мы ждем Жору, у него растворитель, вы тоже будете?

— Да! — твердо произнесла Инесса, затягиваясь.

— Солома хорошая должна быть, привозная, нам всем хватит, убьемся, — убежденно сказал Армен.

— Послушай, девушка, а тебе это зачем, тебе что, в жизни кайфа мало? — с характерным акцентом вдруг серьезно спросил Арсен. — Это ведь — страшное дело, я — больной человек, а тебе зачем? Живи, люби, кайфуй, такая красивая, для чего тебе это?

— Я и не думал, что ты — такой моралист, Арсен, — ехидно заметил Коля, засмеявшись.

— Да нет, мне все равно, какой я моралист, я так, просто не понимаю, зачем тебе это?… Ты — красивая, молодая, это ведь так только начинается, всякие игрушечки, а потом…

Раздался звонок.

— Вот он! — нервно выпалил Коля, бросаясь к двери.

Через миг в кухню вошел вспотевший Жора.

— Я Карена ждал, он все никак…

— Есть?! — нетерпеливо перебил его Арсен.

— Сорок седьмой, — смущенно сказал Жора, вытаскивая из серебристого целлофанового пакета бутылку с растворителем и ставя ее на стол.

— Блядь, ну, Жора!.. — раздраженно воскликнул Арсен, ударяя указательным пальцем по краю стола. — Ты же сказал, что будет сорок девятый!..

— Ну что я мог сделать, — виновато сказал Жора, почесывая себе левую щеку, — не было сорок девятого… Да ладно, говорят, он иногда еще лучше вытягивает…

— Да что ты мне гонишь! — громко возразил Арсен. — Когда это сорок седьмой лучше брал, чем сорок девятый!.. Ладно, солома, вроде, отличная, в конце концов, вторяки будут кайфовыми. Вообще, мы тебя заждались, у меня уже ломка начинается, сидим тут, болеем…

Он демонстративно шмыгнул носом, вытащил сигарету и добродушно улыбнулся, вставая.

— Ладно, ништяк, давайте мне сено, я начну, ты посуду приготовил, а, Коля?

Жора ошарашенно уставился на молчаливо курящую Инессу Шкляр,